Чёрный Сергей. Городские сезоны 1

Весна 2010

1

Что есть ветхость человеческой практики

В перемене и сезонов, и глупости?

Недочёты провиденческой тактики,

А точнее — суть божественной скупости

На отмеренных часах-расстояниях

Сущей мелочи пространства и времени,

Как убогими пришли в предстояния,

Так убогими нас клюнут по темени.

Оседлав кобылку жизни саврасую,

Устремляемся к исходу крестовому,

В одиночку каждый, с собственной кассою,

На приём к Петру, агенту торговому,

Где у врат идет подсчёт преимущества:

Рай ли, ад ли, а кому-то чистилище -

Как-же, все мы есть господне имущество

В разленеенных гроссбухах судилища.

Тень ложится на дороги печальные,

Тень изломанной души стеариновой,

Где темнеют в белом мраке венчальные

Обстоятельства судьбы гуталиновой.

Ты на этом свете был из любителей

И, в личине соловья-обольстителя,

Не нуждался, в общем, в ангел-хранителе,

А всего в одном возлюбленном зрителе...

Не о том хотел писать перманентно я,

Только, что-то вдруг замкнуло в способностях,

Эко, вон грядёт весна континентная,

О весне мы и напишем в подробностях.

2

В королевстве поднепровой зеркальности

За снегами не отыщете города,

Но летят скворцы повышенной дальности,

Истребители зимы, то бишь, холода.

Что их снова тянет в зону оседлости,

Сквозняком, через открытые форточки,

В городские рощи серенькой бедности,

На трухлявые, от времени, жёрдочки?

Ностальгия, вроде, птицам неведома,

Там тепло, зачем им наши околицы?

Но летят скворцы, как ТУ в Домодедово,

Обживать свои скворешни и звонницы.

А земля встречает их грязно-белыми,

Уходящими снегами, капелями,

Прошлогодними подстилками прелыми

И текущими небесными гжелями.

Но уже гораздо больше зелёного

И жжужания босоты летающей

При развитии и дня удлинённого,

И солидной тепловой составляющей.

Тень ложится на припёки горбатые

Редковатого, с ветвей, облачения,

Где грачихи и грачи франтоватые

Правят первые в году обручения.

Как весна неоспорима в подснежнике,

Так на белый свет рождаются истины;

И шумят мои беззубые грешники,

То ль безбожники мои, то ли мистики.

3

Пасторальность — это к лету и осени,

Здесь же — буйство и разгул реставрации

Первоцветов, насекомых и гусени,

И пернатых — да любой популяции –

Ареала наших средних возможностей,

Все привычно, нет излишней экзотики,

Зелень прёт вовсю, без предосторожности.

Забывая муки зимней эротики.

И вовсю галдят скворцы-пересмешники,

И везде ажиотаж оуительный

Звуков, запахов, цветов, а в орешнике

Из надрезов как потёк сок живительный!

И лоза слезит, слезит виноградная,

Аистихи снова стали туземками,

И сирень вот-вот оденет парадное,

Отражаясь в лужах вместе с коленками.

На неделе, на страстной, примешь горькую,

А на Пасху так вовсю разговляешься.

И закончишь где-то Красною Горкою -

Столько праздников в весне, что замаешься.

Тень ложится на подножья цветущие,

Где полным-полно мальцов-одуванчиков,

Желтизна которых всюдурастущая,

Доминирует пока в сарафанчике

У весны, что шьёт сады белым золотом,

Значит, время истекло, ненасытное...

Наковальней ты была, был я молотом,

Оттого-то и горчит водка житная.

4

По усердию, апрель — первый, к радости,

Всех плодовых и черёмух-малинников,

Разрывая серых почек пузатости

Теплотою дней, с настырностью циника.

Ну, а май уже вальяжен, с букетами

Ароматов, будто насквозь просмоленный,

Лепестки роняя мелкой монетою,

В подаяние земле обездоленной.

Серый сумрак кочевой непреклонности

Слижет первою грозой пустоцветные

Цветоложа, проявляя наклонности,

К сожалению, не очень приветные.

Тень ложится на кокошник сиреневый

Отношения к весне прочих разностей -

Шепелявых, в дряблой коже шагреневой

Расхитительных соратников праздности.

И всего-то, скоротечность весенняя

Уложилась на листках соучастия,

Оставляя неизбежность сомнения:

Вот прошла весна, а где оно, счастие?

В существующем порядке приличия,

Мы не авторы весны — соглядатаи,

В большинстве своем, почти с безразличием,

То уставшие, а то и поддатые.

Тянем в дом букеты роз и тюльпанчиков,

А японцы наслаждаются вишнею.

Ты и сам когда-то, будучи мальчиком,

Плёл для девочки в венок одуванчики,

А теперь, конечно, все это лишнее.

5

Как-то высветлив причины и следствия

Неприятия суровой реальности,

Оставляю в разведенном соседстве я

Комильфо в строке и вольные сальности.

Что позволено быку, то Юпитеру

Не изведать в жизнь, как боги не корчатся.

Шоколад набил оскому кондитеру,

Пивовары только пивом и мочатся.

Все выходит левым боком, итожатся

Не серьёзные вкрапления сольные,

А литая масса, всё что створожится

И сгорит — осадки мелкие, зольные.

Приснопамятных основ благоденствия

Днём не сыщете с огнем — ночь в истерике,

Не конфуз, но в чем причины, в чем — следствия,

Не пытайтесь объяснить эзотерикой...

Бьёт «лезгинку» осетин, а «цыганочку»,

Почему-то, в кабаках пляшут русские.

Я когда-то полюбил иностраночку

За глаза её печальные, узкие.

А ещё за что-то очень развратное,

Оттого второй век вою трембитою,

Только всё это уже невозвратное,

Непрощённое и не позабытое...

Фу, весна совсем ушла, лето жаркое

Отправляет матронессу в изгнание.

Говорят, когда подружишься с Паркою,-

Будешь жить без слёз и сдохнешь в незнании.

09 — 16. 07. 2010

Последний март

Е.К.

Последний март вздувает пузыри,

Пустеет небо и все меньше мела.

Как бабочки, слетелись фонари

На спящий город. И унять не смела

Глухая ночь бессонницу зари.

И облако, из вечномолодых,

Приподнялось, освободив паренье.

Последний март, с тщеславием портных,

Наштопал зелень в переулках тени

И шубы на верёвках бельевых.

Ещё зима не скрыта под засов

И всё рождает мутные купели,

Пока ещё о чём-то не допели

Крамольные проекции басов.

(Но так ли это важно, в самом деле?)

Пока ещё беззвучие пьянит

Или та жидкость, в холоде хрустальном?

Пока ещё не потеплел гранит

И чей-то лик в безмолвии сусальном

О чём-то невозвратном говорит.

Он рядом – и незрим, и невесом,

И так далёк, как эхо вещей твари.

Проступит под безжалостным резцом

Лишь на мгновенье, в перерывах гари.

(Но вновь рефреном: разве дело в том?)

Неповторим, как жест глухонемых,

Летящий март беременностью почек,

Молчанием далёких и родных,

Когда ненужность хлещет из-за точек,

И, сохранив всего один листочек,

Надеешься на чудо чувств иных.

Слова, слова… И будто разговор –

Всего лишь повод, кон для умолчаний,

Падений с облака. Когда рыдает хор

О Вас, мадам. И скрипки перебор

Томит кого предчувствием свиданий.

(Конечно, да! – сейчас не важен спор).

Последний март… Сирень уже слышна

В снегу, в луче, в прозрачности капели.

Сказать, наверно, что-то не успели,

А Пан играет на своей свирели,

И светятся иные времена,

И, чёрт возьми, да здравствует весна!

Март 2004

Август 2010. Украина

Поэма

Превосходство и надлом диалектики

Заключается в спиральном развитии

Наложений предыдущей эклектики

На похожие, по сути, события.

Тривиальность излагаемой истины

Не является простым повторением

Процедуры приобщения клистиром

К смрадным, дырчатым террасам роения

Мест отхожих человека разумного,

Хотя, следует сказать, не без этого.

Но случайно и среди бала шумного

Проступает чей-то лик в фиолетовом

Облачении забвенья вчерашнего

Или даже, может быть прошлогоднего,

Но такого, по-простецки, домашнего

Упоения покоя субботнего,

Что не смеешь даже плакать-печалиться

На разгульных трассах препровождения

К перекрестью, где заждался бес с палицей

Или ангел с льготой в сад наваждения.

И боишься не беды, а сомнения

В безысходности путей её праведных,

Где частотные нули отклонения

От извилины судьбы в шутках гаерных

Рвут на части, что осталось от прежнего

Воспитания в пределах ментальности,

Предлагая, кроме мрака кромешнего

Настоящего, былой виртуальности

Разрознённые пейзажи, портреты ли,

Натюрморты, слайды, блики, затмения,

Что уже невозвратимы, как предали

Память, люди, сны и ложь вдохновения.

Что ж, итожа мысль, вернемся к исходному

Постулату правоты соломоновой,

Упрощая жизнь к греху первородному,

Лишь меняя задник актовый, фоновый...

Снова месяц лезет в небо бездонное,

Освящяя отражённым свечением

Пядь квартиры у окна, место тронное,

Где свеча и я дымим с огорчением,

О сожжённых небесах стеариновых,

Что стекли к ногам и ножкам подсвечников,

Там, в груди, стуча, отнюдь, не малиновым

Звоном, сломанных давно, наконечников.

Время не проистечет мимо вашего

Соучастия в нём, мерой старения,

Отбирая жизнь живущего заживо,

Оставляя для расчёта смирение.

Меркантильность каждой третьей отдушины

Отдаёт иезуитским изяществом,

Но роняет август в воздух жемчужины

Персеид, с присущим небу ребячеством:

Коль, не дам дождя, пусть что-то, да катится

С высоты на землю вдовую, грешную,

Мол, загадывай, что хошь — все наладится...

Вы живёте там, внизу, лишь надеждою

На волхвов, на небо, на управителя,

На иконы, обереги и ладанки,

На гниющие останки крестителей,

Да на свечи, стеариновой катанки.

(Продолжение на следующей странице)