Публицистика 14. Михаил Путник. Методика объективной оценки сетературного текста. Эссе
Человековедческая ценность
Данный текст используется
в качестве справочника при анализе
подробных критических разборов
сетературных текстов по п. 2.4
(Человековедческая ценность)
модифицированной методики Альтова.
Данный пункт методики
– наиболее сложен для восприятия в
среде, так скажем, «начинающих рецензентов».
Профессиональный критик прекрасно
поймёт, о чём речь. Вполне возможно, что
сам термин «человековедческая ценность»
будет озвучен оным профессиональным
критиком как-то иначе, не суть важно.
Важно другое: «начинающие рецензенты»
вообще упускают из сферы внимания сей
параметр оценки. Для них (для «начинающих»)
оного параметра как будто не существует
вовсе.
И совершенно напрасно.
Ибо Литература - это прежде всего
человековедение (и обществоведение).
Сила влияния автора «на умы и сердца»
зависит не только от художественной
ценности, новизны и убедительности, но
ещё и от человековедческой ценности,
то есть от того, в какой мере идея
позволяет раскрыть (исследовать,
изобразить) особенности человека и
общества.
Представленные ниже
количественные оценки используются
при анализе «бумажных произведений»,
то бишь прошедших горнило корректуры,
редактуры и художественного совета. В
данном тексте (для сетераторов) приведены
– для примера. И для ориентировки:
1 балл – чисто бытовая
ситуация или идея, относящаяся к человеку
(обществу), но не содержащая элементов
поведенческой новизны (или, точнее,
редкости), в частности, известная
человеческая ситуация, без изменений
"разыгранная" на фоне реалий
«душевных перекрестков сознания».
2 балла – о человеке
(обществе) сказано уже известное, но
есть новые детали, особенности и т.п. В
частности, новые ощущения человека в
обычной (либо – напротив – необычной)
обстановке, нетрадиционная реакция.
3 балла – человек
(общество) поставлен в необычные
обстоятельства, либо – рассматривается
под необычным углом зрения, благодаря
чему в человеке (обществе) раскрывается
нечто новое (или хорошо забытое старое).
4 балла – новые принципы
(или новое о принципах) построения
общества. В частности, все художественно
оформленные утверждения о вечных истинах
под новым углом зрения.
Категорически не
рекомендуется путать человековедение
и художественность. Примером "чистого
человековедения" может служить
концовка "Войны и мира" - вторая
часть эпилога. Толстой рассматривает
"философию истории" - это 4-й уровень
по человековедческому показателю. Но
художественно эта часть ниже других
частей "Войны и мира". В сущности,
это научно-популярный очерк. (Нельзя,
конечно, рассматривать эту часть "Войны
и мира" отдельно от всего романа.
Здесь это сделано только для наглядности
примера).
Но не только оным 4-ым
уровнем – естественно – оценка и
ограничивается (типа «есть философИческая
нетленка» / «нет оной нетленки»). Всё
много тоньше, и – что очень важно –
много ИНТЕРЕСНЕЕ. Текст, претендующий
на «литературность», должен удовлетворять
трём весьма существенным ограничениям:
- неочевидная мораль
(неоднозначность трактовки);
- правдивость очевидности;
- морализаторство «между
строк».
Слово «должен» тут –
весьма характерное. Автор текста –
вполне естественно – никому и ничего
в этом смысле не должен, упаси Господь
утверждать обратное. Но и напяливать
на словесную конструкцию попону с
надписью «литература», уподобляя набор
словес стойлу Пегаса, автор в таком
случае – не менее вполне естественно
– абсолютно не вправе. Ибо Литература
– это не «набор слов, не лишённых
красивости», а именно – прежде всего –
человековедение. А оный же «набор…» -
всего лишь «розовые сопли в сахаре», не
более того.
Неочевидная мораль
(неоднозначность трактовки).
Любое повествование,
претендующее на высокое звание
«литературный текст» обязано содержать
некую мораль. Не в смысле «мойте дети
руки перед едой, а то заболеете», а как
раз – наоборот. Или даже так: НАОБОРОТ.
Ибо «словеса ради словес» = «маразм из
маразмов». Ибо – стандартно и примитивно.
Именно так, как и «должно быть по
результатам наблюдения БАНАЛЬНОЙ и
ОБЫДЕННОЙ действительности»: «…Добро
– доброе, Зло – злое, Дурак – дурной.
Примитивно. До скрежета зубовного -
примитивно…».
Периодически по ТВ
крутят передачи об «уходящей волне»
актёров «советской закалки», уделяя
много времени «творческому методу»
старых мастеров. Так вот – рефрен оных
передач: «…образ такого-то злодея
получился столь ярким и незабываемым
именно потому, что гениальный актёр
такой-то играл оного злодея, выискивая
у него в душе «светлые пятна» (и –
наоборот)…». Неоднозначность трактовки,
освобождение воображения читателя –
и есть основа человековедческой ценности
текста.
Естественно, что оные
«трактовки» в каждом конкретном случае
– далеко не объективны. Так и должно
быть. Именно так, и не иначе. Даже репортаж,
претендующий на некую номинацию в неких
конкурсах типа «Репортёр года» в
обязательном порядке обязан содержать
личностную трактовку событий автором
репортажа. Именно сие обстоятельство
– оценивается, номинируется, награждается.
И не простая констатация типа «ах,
смотрите, как всё плохо, как всё плохо»,
а некая подспудная, хитрая, эзоповская
философия, некие выкрутасы с непрямыми
оценками, но – яркими, запоминающимися,
значимыми.
При этом никто не
говорит, что прямолинейность в изложении
нетленных Истин – это однозначно плохо,
упаси Господь ещё раз. Просто оная
прямолинейность – «не литературна»,
увы, как сие ни прискорбно. Формальная
педагогика, законотворчество,
морализаторство в чистом виде – да
сколько угодно! Одно маленькое ограничение:
литературой оные словеса не называйте.
А вне оного ограничения – хоть
обморализируйтесь.
Правдивость очевидности.
9 из 10 современных
сетераторов наступают на одни и те же
грабли, и никак не хотят понимать
простейшей истины: ЛГ – прежде всего –
ДОЛЖЕН БЫТЬ ЖИВЫМ.
Человек не бывает «100%
плохим» или «100% хорошим», таковым
«человека - ЛГ» делает неопытный автор.
А злодею – присущи «приступы доброты»,
а праведнику – «приступы злобы». А
«постоянных ликов» у реальных людей не
бывает. А Мария Магдалена до встречи с
Христом была уличной проституткой. Но
всё, чем запомнилась человечеству оная
Мария Магдалена – всегда было при ней,
просто заметить бы оные духовные качества
смог бы лишь гениальный автор, буде он
собрался бы живописать жизнь оной
уличной проститутки. А неопытный автор
живописал бы «проститутку – отдельно»,
а «Магдалену – отдельно», и получились
бы – в итоге – вместо двух периодов
жизни одной личности два совершенно
разных человека.
Настоящая героика,
которая «без фальши», без «садизма
предопределённости» - она не «благодаря»,
а исключительно «вопреки». Исключительно
– вопреки. Нет на свете людей (психически
здоровых), которые испытываю кайф от
того, что закрывают собственной грудью
амбразуры дотов, направляют горящий
самолёт в скопище цистерн-бензовозов
и т.п.
Нет таких людей. А
подвиги – есть. И чудеса самопожертвования
– тоже есть. Только ежели никто не видит
сомнений, горьких сожалений по поводу
«и на кой чёрт я одел себе на шею это
ярмо?» - вовсе не означает, что оных
сомнений и сожалений нет вовсе.
Потому что всё это –
много сложнее.
МНОГО сложнее.
Морализаторство «между
строк».
Соблюсти форму
«морализаторства», и даже «морализаторства
с претензией на тонкий юмор» - ещё не
всё. Это – только форма. Надобно оную
форму ещё и содержанием достойным
наполнить.
Пример: «Косточка»
Толстого. Примитивно, даже – намеренно
примитивно. Но изучению оной «Косточки»
посвящены тома монографий, научных
статей, литературоведческих исследований.
Ибо – переполнена «изюминками подстрочного
восприятия». Ибо – помимо формы есть и
значимое содержание, эти самые «мысли
между строк».
Выдержка из упомянутых
монографий:
«…Зачем же Лев Толстой
именно это, совсем понятное, здесь пишет:
"И очень они ему нравились”? А вслед
за этим лишним предложением пишет то,
что уж совсем понятно: "Очень хотелось
съесть”. И когда мы уже три или четыре
раза все поняли, автор повторяет опять
ту же мысль: "Он все ходил мимо слив”.
Может быть, Лев Толстой не умел писать
коротко? Или случайно не заметил, что
повторил одно и то же несколько раз? Не
убрать ли нам из "Косточки” что-нибудь
лишнее? И Льву Толстому поможем писать
короче, и читателям будет поменьше
читать, и в книге освободится немного
бумаги для какой-нибудь пословицы,
например?
Дети решительно
протестуют.
– Нет! Все это нужно!
Ваня знал, что нельзя брать, но ему очень
хотелось. Он боролся с собой!
– Молодцы, ребята! Вы
все точно почувствовали. Ведь у автора
про Ванины чувства нет ни единого слова!
Лев Толстой нигде не пишет: "Ваня
переживал, колебался, сомневался,
стыдился...” Наверное, потому, что
маленький Ваня сам о своих чувствах
ничего не может сказать словами. Он,
скорее всего, и слов таких пока не
понимает: "колебаться, сомневаться,
переживать”. Автор пишет только о том,
что Ваня делал или не делал: "нюхал,
ходил, не удержался”. А мы, представляя
себе движения Вани, его поведение,
начинаем чувствовать его переживания,
колебания, сомнения. Вот как удивительно
пишет Лев Толстой…».
Да – вот как удивительно
пишет Лев Толстой. Удивительно. А форма-то
– аналогичным образом подавляющему
числу сетераторов – намеренно примитивна.
Зато – разница-то
какова!
Примеры:
Пример 1: (сие – именно
ПРИМЕР ПРИМЕНЕНИЯ Методики по данному
конкретному фактору оценки, безотносительно
к самому оцениваемому тексту. Пример
«чего и как ПРИМЕРНО критически
разбирать», не более того):
«…Прямо «из учебника»,
дословно (трактовка пункта шкалы Альтова:
«…Тема и идея не содержат элементов
поведенческой новизны (или редкости).
Известная человеческая ситуация , без
изменений "разыгранная" на фоне
неких словесных реалий…».
Любое повествование,
претендующее на высокое звание
«литературный текст» обязано «между
строк» содержать некую мораль. Не в
смысле «мойте дети руки перед едой, а
то заболеете», а как раз – наоборот. Или
даже так: НАОБОРОТ. Ибо «словеса ради
словес» = «маразм из маразмов». Ибо –
стандартно и примитивно. Именно так,
как и «должно быть по результатам
наблюдения окружающей действительности».
Чему может научить
ребёнка сей текст? Слезу пробить – это
да, сможет. А ещё?
К примеру:
«Уронили мишку на пол,
Оторвали мишке лапу,
Всё равно его не брошу,
Потому что он хороший».
Мысль почти суггестивная,
и – по парадоксу: «Поломка игрушки –
не причина для отказа от неё, главное
во взаимоотношениях – любовь».
Великолепная человековедческая ценность.
На пять с плюсом.
Ежели автор попытается
возразить, что, мол, «почему обязательно
только дети, предполагалось, что и
взрослые могли бы, типа, сказку прочесть…»,
отвечу сразу же, без околичностей:
«Сказки для взрослых – это уровень
Григория Горина. Тянет на сей уровень
– есть смысл говорить, не тянет – и
разговора не будет». Так вот, не тянет.
Никоим образом.
А по поводу детского
восприятия – «выдерну из-под между
строк» одну, первую попавшуюся мораль,
и – автору – на обозрение: «…Придёт
время – и те, кто тебя любил, о тебе
забудут. Не надо их за это корить. Надо
совершить подвиг. Коснуться ладошкой
Луны, достать звезду с неба – что-нибудь
на пределе твоих сил. И тогда – но, если
удачно совпадут обстоятельства – о
тебе вспомнят, снова к себе приблизят.
Пока не придёт очередной срок равнодушия…».
И вот это вот автор
хочет донести до сознания ребёнка?..»
Пример 2: (сие – именно
ПРИМЕР ПРИМЕНЕНИЯ Методики по данному
конкретному фактору оценки, безотносительно
к самому оцениваемому тексту. Пример
«чего и как ПРИМЕРНО критически
разбирать», не более того):
«…Тема и идея не содержат
элементов поведенческой новизны (или
редкости). Известная человеческая
ситуация , без изменений "разыгранная"
на фоне неких словесных реалий.
Ибо – стандартно и
примитивно. Именно так, как и «должно
быть по результатам наблюдения окружающей
действительности». Подавляющее
большинство разочаровавшихся в религии
и вере – мыслят именно таковыми
стереотипами. Для чего было доверять
оные мысли клавиатуре? Констатация
банальности? А где же «нестандартность
мышления», «парадоксальность вывода»,
«разгульность фантазии» - где всё это?
Для чего оные «картинки из жизни»?
Репортаж?
Периодически по ТВ
крутят передачи об «уходящей волне»
актёров «советской закалки», уделяя
много времени «творческому методу»
старых мастеров. Так вот – рефрен оных
передач: «…образ такого-то злодея
получился столь ярким и незабываемым
именно потому, что гениальный актёр
такой-то играл оного злодея, выискивая
у него в душе «светлые пятна» (и –
наоборот)…».
Неоднозначность
трактовки, освобождение воображения
читателя – основа человековедческой
ценности текста.
Тут же – прямолинейно,
как ствол орудия…».
Пример 3: (сие – именно
ПРИМЕР ПРИМЕНЕНИЯ Методики по данному
конкретному фактору оценки, безотносительно
к самому оцениваемому тексту. Пример
«чего и как ПРИМЕРНО критически
разбирать», не более того):
«…Прямо по учебнику:
«…чисто бытовая ситуация или идея,
относящаяся к человеку (обществу), но
не содержащая элементов поведенческой
новизны (или, точнее, редкости), в
частности, известная человеческая
ситуация, без изменений "разыгранная"
на фоне реалий «душевных перекрестков
сознания…».
Поясню свою мысль: ежели
автор претендует на «человековедческую
ценность» по поводу фактурной части
сюжета (типа «стал отцом детям врага
убиенного»), то автор глубоко ошибается.
С точки зрения оной «человековедческой
ценности» - это, как раз, «полный стандарт»,
что называется. «Доброе Добро» и «Злое
Зло», без взаимопроникновений, без
переходов «злодей – праведник» и
обратно, это всё, как раз – чистой воды
банальность. Чёрное и белое. Ужасы
фашизма и чудеса человеколюбия. Добрый,
благородный, воспитанный «гаупт-ефрейтор»
и злой, наглый, пошлый «обер-штабс-фельдфебель».
Примитивно. До скрежета зубовного –
примитивно.
Настоящая героика,
которая «без фальши», без «садизма
предопределённости» - она не «благодаря»,
а исключительно «вопреки». Исключительно
– вопреки. Нет на свете людей (психически
здоровых), которые испытываю кайф от
того, что закрывают собственной грудью
амбразуры дотов, направляют горящий
самолёт в скопище цистерн-бензовозов
и т.п.
Нет таких людей. А
подвиги – есть. И чудеса самопожертвования
– тоже есть. Только ежели никто не видит
сомнений, горьких сожалений по поводу
«и на кой чёрт я одел себе на шею это
ярмо?» - вовсе не означает, что оных
сомнений и сожалений нет вовсе.
Потому что всё это –
много сложнее. Много сложнее…»
Новизна
Данный текст используется
в качестве справочника при анализе
подробных критических разборов
сетературных текстов по п. 2.5 (Новизна)
модифицированной методики Альтова.
Данный пункт методики
– наиболее сложен для «начинающего
рецензента» в рамках критического
разбора текстов, ежели, как говорится,
«чукча – не читатель, чукча – писатель».
Последнее в сетературной среде - к
огромному сожалению – практически
норма. Но тут уж ничего не попишешь. Или
– есть багаж знаний, обусловленный
многолетней практикой разнообразного
чтения, или – оного багажа нет.
А отсутствие оного
багажа, кстати, и определяет тот факт,
что практически ни один из сетературных
текстов не удовлетворяет критерию
«новизны». Наличие таковой новизны –
редкость необычайная. Ещё более редкая,
чем чистая «художественная находка».
Представленные ниже
количественные оценки используются
при анализе «бумажных произведений»,
то бишь прошедших горнило корректуры,
редактуры и художественного совета. В
данном тексте (для сетераторов) приведены
– для примера. И для ориентировки:
1 балл – тема (идея)
использована повторно "одно к одному"
или перекрывается более ранней и более
полной реализацией (в другом произведении,
в целом ряде произведений).
2 балла – прототип
изменен, но нет качественно новой
ситуации.
3 балла – прототип
изменен так, что появилась качественно
новая ситуация.
4 балла – новая ситуация,
не имеющая близких прототипов в фольклоре,
литературе и т.д. и т.п. Такая идея (тема,
ситуация) может служить прототипом для
идей (тем, ситуаций) 2-го и 3-го уровней.
Увы. Всё уже сказано до
нас. Как сие ни прискорбно. Отсылаю
любопытствующих к статье Википедии
"Плагиат". Боже упаси - никоим
образом из сего отсыла не следует
каких-либо обвинений кого-либо в
каких-либо грехах. Как раз - наоборот.
Всего одна цитата из оной Википедии:
«…Древний мир был чуток
к авторской славе, но при этом разрешал
заимствования довольно широко. Свободно
пользовались трудами предшественников
историки и географы, даже такие, как
Геродот (делавший заимствования из
Гекатея), Диодор Сицилийский, Плутарх.
Вергилий горячо жаловался на плагиат
в знаменитом «Sic vos non vobis», хотя сам
разрешал себе в этом отношении многое:
Макробий в 6-й книге «Сатурналий» собрал
довольно много отдельных стихов,
позаимствованных Вергилием у Энния и
Лукреция. Александрийскому философу
Латину приписывают два исследования о
плагиате у Софокла и Меандра…».
Истоки популярности
крылатой фразы "Античность - детство
человечества" - вполне очевидны. Пока
сверхценности золотого тельца не
вытеснили из коллективной души
человечества наивное желание чисто
по-детски подражать хорошему, о плагиате
и речи быть не было. Главное, чтобы текст
- в конечном итоге - нравился читателем.
Проблемы возникли именно тогда, когда
выяснилось, что нравиться должен - в
первую голову - как раз сам писатель.
После же Античности
помимо всего прочего – с точки зрения
самих авторов – проблема плагиата,
ежели так можно выразиться, «повернулась
боком», исказилась до неузнаваемости
с учётом упомянутого уже золотого
тельца. Из конкретики богатейшего
цитатного пространства в обоснование
оного утверждения приведу всего одну
фразу Гёте:
«…Когда видишь большого
мастера, обнаруживаешь, что он использовал
лучшие черты своих предшественников и
что именно это сделало его великим…».
Вот это вот глобальное
заблуждение сетераторов по поводу
«…когда видишь БОЛЬШОГО МАСТЕРА,
обнаруживаешь, что он использовал лучшие
черты своих предшественников…» и
определяет реальное положение дел с
новизной в сетературе. Суть подменяется
формой. Самым пошлейшим образом. Почти
поголовный дилетантизм сетераторов и
отсутствие упомянутого уже «читательского
багажа» формируют извращённое
представление о «заимствовании идей»
- в свете «…большого мастера,
использующего…». А между тем оный
«большой мастер» - ИМЕЕТ ЧИТАТЕЛЬСКИЙ
БАГАЖ, и «багаж» - вполне приличный! У
оного большого мастера отношение к
заимствованию – ОСМЫСЛЕННОЕ, БЕЗ ПРЯМОГО
КОПИРОВАНИЯ.
А сетератор оными
«глупостями» себя не утруждает. «…Чукча
– не читатель, чукча – писатель…». Раз
не помню, не читал – значит МОЁ!.
Глубочайшее заблуждение! Возражения
по поводу последнего восклицания приму
только в одном случае: ежели автор
документально подтвердит факт того,
что детство прошло в одиночной камере,
без школы, телевизора, радио, книг, без
общения со сверстниками. Ибо человеческая
психика имеет весьма характерную
особенность "прятать" до поры
"всплески здравого смысла" с тем,
чтобы в нужное время выдавать их по мере
необходимости.
Оная лживая мысль
(«моё!») – всего лишь следствие неверного
истолкования «сигналов подсознания.
Ибо – повторюсь: «…Увы. Всё уже сказано
до нас. Как сие ни прискорбно…».
И вот тут принципиально
важно различие в отношении к «заимствованию».
Ежели автор принимает упрёки в
«непредумышленном плагиате» – то не
всё потеряно, можно беседу длить. А ежели
вопиет типа «сам всё придумал, сам,
сам!», то это – увы - клиника. Полная
неадекватность восприятия. Усугублённая,
к тому же, рецидивами мании величия.
Тем более, что суть-то
воплей авторских в 99% случаев заключается
в банальном речетативе: "...Не читал,
не читал, ничего этого я не читал, сам
всё придумал, всё сам. И этого автора -
не читал, и этого произведения - не читал,
ничего - не читал, сам всё придумал,
сам...". Находят же люди - чем гордиться,
прости Господи.
А для потенциального
рецензента – естественно – существует
две крайности: полной информативности
ответа и практически нулевой
информативности. Не скажу, что оная
нулевая информативность приветствуется
и поощряется, но – довольно часто –
найти за ограниченное время ссылку на
конкретную цитату для того, чтобы
подтвердить свою аргументацию – весьма
сложно. Нужно пытаться избегать. По
возможности.
Примеры:
Пример 1. Полная
информативность аргументации.
КОНКРЕТНЫЕ ИМЕНА,
НАЗВАНИЯ ПРОИЗВЕДЕНИЙ, ПРЯМЫЕ ЦИТАТЫ
«…тут же вспоминаются
«Купола» Высоцкого:
Душу, сбитую утратами
да тратами,
Душу, стертую перекатами,-
Если до крови лоскут
истончал,-
Залатаю золотыми я
заплатами -
Чтобы чаще Господь
замечал.
Ежели Высоцкого – мало,
есть ещё Муса Джалиль, Юрий Визбор.
Правда – надо отдать
должное объективности: «заплаты на
душе, чёрным по белому» - у этих авторов
нет. Тогда – Наталья Пискунова. Не
классик, но – на слуху, и совпадение –
почти полное:
«…Как пред лампадами
Бога молила
Белыми выштопав
Душу заплатами
В чертово черное Смело
входила…».
Пример 2. Интуитивная
аргументация с "отсроченной руганью".
ПРЕДЛОЖЕНИЕ «ОСПОРИТЬ»
МНЕНИЕ, не подтверждённое документально
«…Новизна отсутствует.
Упомяну всего одну
книгу Радзинского: «Наполеон: жизнь
после смерти». Ибо о «царе-старце»
написано столько и литературы и
макулатуры, что и говорить об том –
нечего.
Будем спорить?..»
Хотя, существует и ещё
одна возможность, но её правильнее было
бы именовать «разновидностью» второй
крайности – «практически нулевой
информативности». Можно сослаться на
собственную лень применительно к
процессу подбора адекватной аргументации,
заявив что-то вроде «Но, естественно,
таковых "свидетельств" – мало. Не
настаиваю, типа».
Пример 3. Интуитивная
аргументация с "посыпанием головы
пеплом".
ПРЕДЛОЖЕНИЕ «НЕ
ОСПОРИВАТЬ» ничьих МНЕНИЙ.
«…Новизна - почти
отсутствует.
Почему «почти»? Потому
что доказательная база – не очень
весома. Встречал схожий сюжет – сотни
раз. Начиная с фильма времён школьных
лет. Нашлись в архиве документы на орден
солдату. Нашли и солдата. И выяснилось,
что – фриц он, а не наш, советский. Правда
– фольксдойче, не чистокровный ариец.
Присвоил он в конце войны чужие документы.
Почему помню так долго такие детали?
Фраза в фильме – крутая была , слезу
прошибающая. Типа, следователь ему
говорит (после того, как разобрались,
что не шпион): «А что же ты награду-то не
берёшь?». И тот ему отвечает: «А для меня
его имя – уже награда. Других – не надо».
Но, естественно, таковых
"свидетельств" – мало. Нужны факты,
прямые ссылки. В противном случае –
голословно. И бездоказательно.
Но - лень. Честное слово
– лень. Данный «критический разбор» -
уже и так по размеру превысил «оцениваемый»
текст…».
Естественно, и для
«полной информативности» - существует
масса всяческих вариантов, затрагивающих
помимо собственно новизны темы либо
идеи проблематику сюжетную, «антуражную»
и т.п.
Пример 4. Полная
информативность аргументации применительно
к стилю изложения.
КОНКРЕТНЫЕ ИМЕНА,
конкретизация ПРИЁМОВ АВТОРСКОГО СТИЛЯ
«… Новизна отсутствует.
Сразу же бросается в
глаза «прогиб под Василия Головачёва».
Оные Pascal Mourgue, Alberto Guardiani, Scudi, а также
подробнейшие живописания запахов
парфюма ЛГ, блюд, которые оный ЛГ поглощает
в шикарных ресторанах – фирменная
фишка. Чужая фирменная фишка. Фишка
Василия Головачёва. Вероятность же
того, что среднестатистический читатель
не заметит кражи – равна нулю. Вася –
мэтр, один из «королей книжных развалов»,
у него миллионные тиражи.
А на стандартное
возражение типа «…да я даже не читал
этого Васю!...» ответствую не менее
стандартно: «…И очень даже зря…». Тот
факт, что фразу «чукча – не читатель,
чукча – писатель» подавляющее большинство
авторов доводит до маразма – абсолютно
никак и ничем оное подавляющее большинство
НЕ ОПРАВДЫВАЕТ. Потому как НАДО ЧИТАТЬ.
Увы. НАДО. МНОГО и РАЗНООБРАЗНО.
Сам же сюжет как таковой
– не использовал в послеперестроечное
время только ленивый. Даже не так:
паталогически ленивый…»
Пример 5. Полная
информативность аргументации применительно
к «сюжетным заимствованиям».
КОНКРЕТНЫЕ ИМЕНА,
конкретизация ВТОРИЧНОСТИ ЭЛЕМЕНТОВ
СЮЖЕТА
«…Новизна отсутствует.
Увы, но Роберт Асприн
в его мифологической серии книг описал
всё то же самое, но гораздо ярче, сочнее,
образнее, убедительнее, интереснее.
Увы, сие не просто – подражательство,
а – жалкая перепевка. Жалкая.
Путешествие между
мирами ученика (учеников) мага, обнаружение
(почти случайное) невиданных способностей
к магии у совершенно не относящегося к
цеху профессиональных магов человека
– боже правый, сколько сотен раз оная
схема уже реализована в сотнях же
разнообразнейших книг – уже после
«мифической серии» Асприна! А Кристофер
Сташеф с его чародейским Грамарием, где
в конце концов самым могущественным
магом оказывается обыкновенный официал,
встретивший своего доппельгангера, про
которого вся Вселенная «почти что
знала», что оный лорд – в отличие от
официала и есть величайший из магов? А
Посланник Головачёва – самый что ни на
есть рядовой обыватель, что - в итоге –
с лёгкостью колеблющий лепестки
Шаданакара?
А «крылатые коровы» -
из «Приключений Алисы»?
А гневные «петарды»
Геранда Князю по поводу «бедного ребёнка,
заподозренного в колдовстве»? В чём
отличие оных - от стенаний Герцога
Атридеса в адрес Императора и ведьм
Бене Гессерит, планировавших использовать
наследника в качестве Квизац Хадераха?
Список можно длить и
длить.
Увы, но – ничего «своего».
Всё – вторично. Всё – уже было. Но в том
то и дело, что первоисточники, увы –
повторюсь: «…гораздо ярче, сочнее,
образнее, убедительнее, интереснее…».
В том-то всё и дело…»
ЕЩЁ РАЗ: речь не идёт о
плагиате в прямой постановке вопроса.
Всё гораздо тоньше и сложнее. И тем не
менее: новизна, как таковая – важнейший
фактор оценки любого сетературного
текста. Отсутствие новизны – не есть
грех. В рецензиях литературных, то бишь
профессиональных, сплошь и рядом
встречаются фразы вроде «…из такого
банальнейшего сюжета автор сотворил
такую привлекательную во всех прочих
смыслах вещицу…».
Но оценивать оную
новизну – увы – ОБЯЗАТЕЛЬНО.
Ибо без оной оценки вся
собственно интегральная рецензия-оценка
текста – односторонне субьективна.
Предвзята. Лжива.
Увы
Если же речь заходит о
плагиате ТИПИЧНЕЙШЕМ, то какие-либо
оценки – неуместны в принципе. В таковом
случае вместо собственно критического
разбора на-гора выдаётся что-то вроде:
«…В представленном
тексте «Террорист»:
«…Руслан с величайшими
предосторожностями вышел из своей
полуподвальной квартиры и тщательно
запер за собой дверь. Но тут его напряженные
нервы не выдержали, он бросился вверх
по лестнице, споткнулся о выщербленную
ступеньку и замер, с трудом держась на
вдруг ослабевших ногах. Он шумно дышал,
пытаясь справиться с охватившей его
паникой.
- Спокойно! Спешить
некуда.
Справившись с волнением,
он вернулся к запертой двери и проверил,
сработал ли мощный запор. Он, было, сунул
ключ в карман, но тут же, недобро
усмехнувшись, вынул его и бросил в
мусоропровод. Ключ ударился о трубу, и
еле слышно звякнул в глубине…».
А в 1978 году в альманахе
фантастики было опубликовано произведение
Роберта Абернати «Человек против Города»
(перевод с английского):
«…Человек с величайшими
предосторожностями вышел из своей
полуподвальной комнаты и тщательно
запер за собой дверь. Но тут его напряженные
нервы не выдержали, он бросился вверх
по лестнице, споткнулся о выщербленную
ступеньку и замер, с трудом держась на
вдруг ослабевших ногах. Он шумно дышал,
пытаясь справиться с охватившей его
паникой.
Спокойно! Спешить
некуда.
Справившись с волнением,
он вернулся к запертой двери и проверил,
сработал ли мощный запор. Он было сунул
ключ в карман, но тут же, недобро
усмехнувшись, вынул его и бросил в
водосток. Ключ ударился о решетку,
отскочил и, поблескивая, остался лежать
на бетоне…».
Просьба к администрации
сайта: разберитесь с оным пренеприятнейшим
фактом…»
***
Так что, вот - примерно
- вот так вот. В таком, вот, разрезе. Продолжение?