Жданов Игорь. Голубиная почта

Письмо

У вас в Москве

Сейчас бушует лето,

Бензином обжигает тополя, —

Со всех эстрад

свирепствуют поэты,

Сердитыми бровями шевеля;

И лабухи наяривают лихо,

И на асфальте

тополиный снег, —

А здесь так тихо,

Так темно и тихо,

Что хочется спросить;

Который век?

Я здесь живу

негордо и немудро.

Над сеновалом — крыша из коры.

Но к первому

Ко мне приходит утро

Тремя лучами

через три дыры.

Здесь всё не так,

Здесь всё наоборот:

Простые люди нервничают редко.

Бывают схватки

лишь за огород

Между моей хозяйкой и соседкой.

Я никого уже не украду

И никуда отсюда не уеду, —

Слегка пишу,

обычаи блюду,

Всегда иду,

когда зовут к обеду.

А к вам в Москву

черёмуху везут,

Прямые ливни пляшут на панели,

Плывёт по лужам радужный мазут,

И голуби от солнца ошалели...

Хочу спросить:

Как вам живётся там?

Какое горе встало за плечами?

Кто ходит там

за вами по пятам?

О ком тихонько плачете ночами?

Не обо мне, конечно...

Ну так что ж,

Помиримся —

не маленькие вроде...

Сегодня колос выметала рожь

И кончилось сраженье в огороде.

                                           1967

*  *  *

О женщины!

Какая власть дана

Вам царствовать,

повелевать и править.

Тысячелетья

в вашу честь и память

Бокалы осушаются до дна.

Льняные косы,

свадебный наряд,

Грудь девушки

и матери морщины -

Тысячелетья

воины-мужчины,

Смущаясь и грустя, боготворят.

Я всякую выдерживал беду

И покоряться вовсе не умею,

Но всё равно

от нежности слабею -

Тебе в колени голову кладу...

Мы верим вам.

Мы очень верим вам -

Глазам, перед разлукою печальным,

Слезам

и обещаниям случайным,

И письмам,

и тревоге телеграмм.

Любимые!

Не забывайте нас.

Мы прошлого не предали ни разу.

Мы на посту,

Мы только ждём приказа

И возвратимся,

выполнив приказ.

                            1967

*  *  *

Хожу по улицам,

посвистываю,

Смеюсь — то весело, то зло.

Её, тревожную,

неистовую,

Мне повстречать не повезло.

Ей надо жизнь свою устраивать,

Гнездо от ветра и дождя.

А мне — внимание утраивать,

Тоску, как ветку, отводя.

Ей жить,

как женщинам завещано:

Хранить тепло и тишину.

А мне — проваливаться в трещины

И прорываться в вышину.

Поэзия — работа страшная,

Здесь миг значительнее дня,

Сметает истины вчерашние

Порыв слепящего огня.

Ищу своё предназначение

Средь мишуры

и чепухи,

Чтоб вместо правил — исключения.

А вместо праздников — стихи.

                                                         1967

*  *  *

Сидят, нахохлившись, якуты,

Полдня играют в домино.

Бывают странные минуты,

Когда на свете

всё равно.

Сияет солнце в синей глуби

Не первый,

не последний год.

Не всё ль равно,

кто ждёт и любит,

А кто не любит и не ждёт?

Всё в жизни правильно и мудро:

Вари кулеш,

седлай коня...

Но будет утро,

будет утро —

И солнце встанет без меня.

Ну что ж?..

И ничего такого,

Не стоит мучиться и дня.

Быть может,

твой избранник новый

Похожим будет на меня.

Я водку пил в командировках,

В девятку сутками играл,

Влюблялся трудно и неловко,

А потому — не идеал.

Так пусть,

шагая по планете,

И ясноглазы, и чисты,

Твои улыбчивые дети

Не знают этой пустоты.

Пусть, возвратившись из маршрута,

Под песни пьют они вино,

Пусть не наступит та минута,

Когда на свете всё равно.

Им будут неизвестны свойства,

Какие мы в себе несли,

А счастьем станет

беспокойство

За судьбы жизни и Земли.

                                           1967

*  *  *

Ты сегодня

шагами сбивчивыми

По проспекту идёшь одна,

Настороженная,

отзывчивая,

Как натянутая струна.

А в лицо тебе

снег кидается,

Ветер волосы ворошит,

Что-то давнее вспоминается

И снежинками

мельтешит.

Всё не понято,

всё таинственно,

Жизнь размашиста,

как прибой.

Где-то ходит он,

твой единственный,

Увлекается

не тобой.

Мир качается,

наклоняется,

Нет у пристаней

кораблей...

Где он плавает,

где он шляется -

Ищет истину,

дуралей?

                  1967

*  *  *

Был мир неузнанным и странным,

Война — картиннее игры,

Князья сидели по курганам,

Справляя тризны и пиры.

Тогда Земля ещё не круглой —

Продолговатою была.

На остывающие угли

Смотрели боги из угла.

Богато было шкур и леса,

Пеньки, и рыбы, и смолы, —

Из драгоценного железа

Лишь наконечник у стрелы.

В те годы

жили не по средствам:

Полмира брали «на ура», —

Но не придумали наследства

Важней коня и топора.

Хмельное пили,

песни пели,

Бросали в реки невода, —

Своим врагам прощать умели,

Врагам России — никогда...

В нас та же кровь

и та же сила.

И нет дороже для меня

Моей земли,

моей России,

Степного ветра

и коня.

                     1967

Кафе

Без паники!

Сжигайте корабли!

Здесь торжище,

Здесь лезут вон из кожи,

Как лисьи дыры

в зелени земли,

Глаза зияют,

и лоснятся рожи.

Киношный мальчик песенку свистит,

С достоинством поглаживает ёжик...

С чего я начал? -

Господи прости! -

С кулачных стычек

и прыжков с подножек.

И нечего припомнить, хоть заплачь!

С чего мы начинали?

Начиняли

Артиллерийским порохом пугач

И по ночам бесчинства учиняли.

Мы пили клевер,

Ели лебеду,

Не голодали,

нет, не голодали.

Мы просто ту

военную беду

В глаза видали,

да, в глаза видали!

Без паники!

Уплачено сполна!

Так почему же пасмурно и тошно?

Нерадостно от красного вина,

Невесело от песенки киношной.

Я плохо понимаю:

Что со мной?

Зачем всё время

думаю об этом?

Всё кажется, что ходят за спиной

И мне в затылок целят пистолетом.

                                                                     1970

Дружба

Привязанность собачья - не по мне:

Не должен друг

Бежать на свист

и запах,

Покорно уши прижимать к спине,

Смешить гостей -

Ходить на задних лапах.

У дружбы не сгибается спина,

Не лгут улыбки,

Не лукавят взгляды.

Я видел,

Как целуются спьяна, -

Мне панибратства пьяного не надо.

Мне кажется,

Что если мы друзья

И если это дружбою зовётся,

Товарищ верный,

Скалясь и дразня,

Над слабостью моей не засмеётся.

Пойдёт со мной,

Пойдёт - к плечу плечо,

Отдаст мне воду

из последней фляги, -

Не расставаясь с правдой,

Как с мечом

Не расставались некогда варяги.

А если так случится,

Что тропа

Меня в горах закружит и обманет,

И пропоёт архангела труба,

И бездна безысходная поманит,

Не говоря ни слова,

Не кляня

И ни мгновенья не теряя даром,

Друг отшвырнёт от пропасти меня

Жестоким и спасительным

ударом.

                                                   1971

Монолог узника

Повремени немного,

Приятель, с топором:

Мне выпала дорога

Навылет - напролом.

Мне выпала удача

Из тысячи - одна...

И даже передача

Была разрешена.

Мне девушки носили

Махорку и цветы,

А батюшка Василий

Просвиры да кресты.

Персты его из воска,

Льняная борода...

Не раз зима извёсткой

Белила ворота.

Погуляно, попето,

Уплачено с лихвой.

Я слишком помню это,

Прощаясь с головой.

А судьи-то! А судьи -

Продажные уста,

Погрязшие во блуде,

Предавшие Христа!..

Повремени немного.

Подумай, покури:

Любая власть от Бога,

Но это - упыри.

Но это - вурдалаки,

Могильные жильцы.

Прислушайся: во мраке

Гонцы и бубенцы.

Не пей вина из фляги,

Затребывай ушат, -

Указ везут бродяги,

Помиловать спешат.

Ни страсти, ни печали,

И разум невелик!

Им быть бы палачами,

Да время не велит.

                                 1972

Чужая Москва

Зелёный свет от лампочек твоих,

Москва ночная,

родина ночная.

Давай с тобою выпьем на двоих,

Не мудрствуя и бед не причиняя.

По улицам броди и холодей, -

Лишат последней выдумки и позы

Безмолвие туманных площадей,

Безлюдье, беззащитность

и угроза.

Простого счастья чистая струя, -

Глотай,

ты на него имеешь право,

Столица непонятная моя,

Моя непостижимая держава.

Начать бы всё с отметки нулевой,

Забыть дожди,

поверив только в лето,

Но медленно плывёт над головой

Планета Марс - опасная планета.

И если должен жертвовать поэт,

И если это высшая награда,

Я встану под безумный пистолет,

Я встану утром,

а сейчас - не надо.

Дотлела и развеялась зола,

И пусть,

нам беды больше не пророча,

Качаются в груди колокола,

Всю ночь в ушах бубенчики хохочут.

Мне жалко улиц мокнущих твоих

И этих листьев, скомканных и ржавых.

Давай с тобою выпьем на двоих,

Моя столица, родина, держава.

                                                                 1978