Герань в шершавых
горшочках
Когда-нибудь спросишь, какой мне
приснился сон.
Наверное, я потянусь к потолку.
Каждое утро мне
хочется уцепиться за небо, как
будто за ветхий балкон
с геранью в шершавых горшочках,
знаешь, во сне
я часто хожу по чужим карнизам.
И – совсем
иногда – срываюсь. Снизу кажется,
что люди
в окнах (нога на ногу, газета,
клубничный джем
на тосте, малиновый джемпер,
стареющий пудель
у ножки стула – охранник –
спящий) – взрослее
и молчаливее. Кажется снизу –
достаточно взглядов,
а слов – не надо. Они, на балконе,
болеют
очками, вопросом про ужин и
дряхлое сердце. И рядом
пьют чай из кружек в цветочках
и львятах, и даже
в орнамент. А на карнизе их
телевизор и лица
вблизи – они уменьшаются до
диалогов. Неважно,
ведь правда? Зато на карнизах –
на страже птицы,
мы с ними киваем друг другу при
встрече.
Мне снилось время! В плаще, под
дождем, а улыбка –
как будто кто-то два года выводит
вечность,
а маленький штрих не доведен.
Липко
падают в лужи листья так, что в
листья падают лужи,
я крепко, как клей, руками сжимаю
свой зонт,
наверное, тоже прилипну. Ты
знаешь, не нужен
он, если время уходит. И разницы
нет – на фронт
ли, за солью. Мой оловянный
солдатик! Пишу письмо.
Наверное – с болью? – тебя
вспоминаю. По чужим словам –
теперь ты почти не хромаешь.
Знаешь, это само
как-то пишется – уже третья ручка
– и пополам.
Решила. Завтра приснишься мне
ты и дырявые облака.
Ну, пока.
| 
