Past perfect

Всех кукол я называла Кэлизами (твоя сестра

в бледно-голубом платье садилась за черное форте-

пиано – она любила читать у камина вместо костра,

рисунки тушью, долговязого Б., теннисные корты –

запрокидывала голову, и выводила тонкая кисть –

мы замирали на краешке кресла – ми-ре-ми-ру-мир –

тень от ресниц серыми бабочками взлетала ввысь

и на щеках засыпала). Черно-бордовый факир

улыбнулся тебе в глаза, ты сказал: «я хочу быть ним»,

твоя бабушка валерьяночно зевнула, мол, сначала

подрасти, я вцепилась, будто могу уплыть в Рим,

в подлокотники и шепнула тебе: «когда я качалась

на тех зеленых качелях, сочинила волшебника Оз…».

Твоя мама учила тебя наливать мне чай, заправляла

пирожные кремом, за ухо непослушную прядь волос,

читала Саган, жаловалась в пустоту, что завяла

бегония, молодость, герань, повторяла вопрос,

на кого и где, деточка, учится твой старший брат,

с друзьями, давно и как, а твой папа носил поло,

себя, спокойствие и очки, он говорил, что самокат

в детстве любил, ел мороженое с больным горлом,

вам, ребята, что больше понравилось – пони? клоуны?

Тигры. И факир. С тех пор прошло одно/не одно лето,

два, три, десять, и теперь уместнее употребить past

perfect «был», я иногда вдруг подумаю, что ты, где ты,

но тряхну плечами и сбрасываю эти мысли. Балласт.