Сквозь звонкое небо ночного потока

Прекрасная грусть, как птенец,

Вспорхнувший с ладони Николы Святого,

Летела под звездный венец.

И словно невеста всех наших окраин

И наших обочин сестра,

Она понимает, когда с ней играют,

Когда, защищая, сгорают в кострах.

Едва различима за бодрой улыбкой,

Теряется в тонущих песнях смуглянки,

Канатоходкой, почти невидимкой

В глазах у шахтера мелькает беглянкой.

У изголовья ушедшей старухи,

Привычно погладит холодные пальцы,

И на правах молчаливой подруги

Беззвучно споет о мужчинах-скитальцах,

Как степь зацветет чабрецами и кровью,

Об ожидании в каплях воды,

Что катятся муками выгнутой бровью

В предчувствии доли, в объятьях беды.

Я узнаю по ее поцелуям

Всех земляков, причастившихся к дали,

На запах полынный приду и вслепую,

Куда бы их руки судьбы не кидали.

Так воин, добравшийся до Беловодья,

Воды зачерпнет на слиянии рек

И раны искрящимся светом обводит,

Пахучим, как грецкий орех.

Так старец свирепый на Зимогорье,

Под сводами древних печер,

Сияющей нотой задержит на горле

Тоску об Эрнесто Че.