Публицистика 17

СОН ПРИ СОЛНЦЕ

Интервью журналиста Константина Скоркина с известным поэтом Александром Сигидой

- Много лет Вы пишите эпос Луганщины. Какие объекты Вам удалось нанести на мифологическую карту области, что осталось неохваченным (не придуманным, не воспетым)?

- Около десяти лет я пытаюсь, стараюсь <воспеть> историю родного края. Начиная со сборника <Своя история> обострились разногласия между участниками движения.

Каждому народу присуще своё священное место. Гималаи, Палестина и т.д. — это интересно, но пальмы и баобабы — чудная экзотика, а нам ближе дубы, липы и т.п.

Героическая земля ждёт <своих> героев, таких как Прометей, Геракл, Артур и т.д.

Основные мотивы Русской Идеи — <Природа — Родина — Народ> – ждут своего воплощения. Русский язык — как явление природы — сохраняет в своём составе состояния и события народной жизни.

Благодаря Владимиру Далю — Казаку Луганскому — у нас есть словарь <Живаго Великорусского языка> в котором можно найти всё, что угодно.

<Без эпоса нет этноса>.

Пять лет <отлёживается> 1-я часть эпоса <Великое Переселение Волхвов>, в принципе готовы ещё четыре части:

<Провалы Великого Переселения>, <Тебенёвка>, <Возвращение Богов> и т.д.

Что нас интересует на данной территории? — Пространство и время, история и география. Донецкий Кряж, Луг Донца, реки Северский Донец, Айдар, Лугань, Каменка и другие, поселения — от хутора Сорокино и Краснодонских Стен до Змиевых валов и Бахмутских солеварен. Киммерийские степи, валы, крепости (по Геродоту), скифы, сарматы, готы, гунны, северяне, половцы, лугари, татары, казаки — всех и не перечислишь — все оставили свой след на просторах Луганского Края — и работы здесь — непочатый край.

- Вы сформулировали принцип литературных банд, в которые объединяются писатели. Актуальны ли они сегодня или это романтическое прошлое?

- Напомним основные принципы движения:
1) мракобесие мёртвой литературы агрессивно;

2) дегенеративная литература занимается словоблудием;

3) человек без текста мне не интересен;

4) современная литература слишком демократична;

Если заменить слово <литература> словом <политика>, появляются интересные ассоциации.

Движение бесконечно!

Если переименовать улицу <Советскую> (или — <Совецкую>?) на <Украинскую> — что-нибудь изменится? И тем не менее, если <Слово правит Миром>, то Поэт — за всё в ответе.

- В последнее время художники и поэты в Луганске презентуют своё творчество на базе собственных домов-музеев. Вы были первопроходцем. Открыт ли сейчас Ваш дом-музей для посещений?

- Дом-музей закрыт. Хотя некоторые, особенно одарённые и настойчивые, пробираются через <зияющие высоты>.

Жизненное пространство надо оберегать от вторжения, ибо <непрошеный гость хуже...>. Хотя, с другой стороны, кого здесь только не было! Григорий Половинко, Вадим Блажэнный, Владимир Прокопенко — почти весь СТАН — приятно вспомнить! И — давно пора сделать ремонт...

- Какова судьба бесценного рукописного архива-летописи СТАНа, которую Вы вели на заседаниях лито? Планируете ли Вы издание этих заметок, имеющих большую историческую ценность?

- Архив лежит — никак не доходят руки. Архив-архивом, но люди же — рядом! Раньше мы расшифровывали СТАН — <самые талантливые авторы наши>; сейчас пришло определение — СТАН — это <самостоятельная творческая активность народа>.

Поэзия — настоящее народное творчество, по архивным записям можно восстановить зарождение замыслов и книг.

Луганская школа Поэзии формировалась примерно десять лет. Появились десятки авторов, десятки книг, осталось много рукописных материалов. Ощущается явный дефицит критиков и издателей. Иногда кажется, что школа распадается, но массив текстов вселяет оптимизм.

- Что больше влияет на формирование писателя в Донбассе — природа, степи, курганы или терриконы, шахты, зарево над меткомбинатом?

- Географический детерминизм никто не отменял. Пограничное положение Луганского края — из античности. Граница межу Европой и Азией проходила по Дону. Легендарная Гиперборея тоже не за горами, из этой же песни Лукоморье и Скифия, <Слово о полку Игореве> и так далее. Человек (как личность) формируется в историческом контексте. А собственно писателя формируют Книги, которые он прочитал и которые он пишет.

- Кого бы из современных деятелей культуры Вы принесли в жертву во время языческого ритуала?

- Писатель жертвует, прежде всего, собой; он отдаёт свои силы, средства, здоровье на алтарь творчества. В языческом (народном) ритуале могут участвовать только близкие по духу люди. Благородные добровольцы пишут прекрасные книги, ибо каждая книга, если она, действительно, Книга — это бомба. Периодически проявляется <библейский кризис>. В <тёмном> средневековье это было <Возрождение> античности, позже — интерес к Китаю, Индии, Японии, восточному ориентализму. XIX век охарактеризовался интересом к славянской, кельтской, германской мифологии. Скоро ли наступит <черёд Русского Ренессанса>?

- Нынешняя активность казачества в культурной жизни (размахивая при этом нагайкой) вызывает у Вас одобрение или негодование?

- Феномен современного казачества (или — козачества?) я бы определил двумя терминами — высокомерие и жадность. Войсковая верхушка существует в своём <комфортном> мирке, среднее звено получает звания, ордена-медали (за что?!), а <на местах> процветает безработица и преступность. Какое это имеет отношение к культурной жизни? Никакого.

С 2009 года мёртвым грузом лежит второй номер журнала <Северcкий Донец>; члены редколлегии неоднократно обращались к властям всех уровней, но никто не может (или не хочет) выделить хотя бы 5 тысяч гривен на издание этого литературно-художественного альманаха. Возможно, что-то где-то происходит, но это так далеко...

Хотя, вспомнил. Однажды моего товарища-журналиста попросили написать статью-репортаж о визите очередного <высокого> гостя и пообещали расплатиться... фуражкой. Вот такие <культурные> дела.

Остаточное финансирование культуры в государстве — это деградация самих институтов государственного управления, гибель, в итоге, души народа, а после — и самого государства.

- Самое главное открытие, сделанное Вами в культурной жизни Луганской области за последний год?

- 2012 год порадовал новыми книгами Вадима Блажэнного и Сергея Жадана. Всегда интересно творчество Василя Старуна и Василя Голобородько. Во времена Интернета и открытых границ негоже замыкаться на культурной жизни Луганщины. Рядом — в Макеевке — Вячеслав Пасенюк. Всегда интересны писатели, которые мыслят книгами. Осенью на фестивале <Шорох> в Симферополе я познакомился с поэтом из Новосибирска Юрием Татаренко — наш человек!

В 2012 году я открыл для себя <пражскую> школу украинской поэзии и варшавскую группу <ТАНК>. <Поэты Сопротивления>, далёкие по языку, но близкие по духу помогают понять сложившуюся ситуацию. Назрел вопрос о взаимосвязи российской, русской и украинкой литературы.

В 2012 году начал свою работу проект <Территория слова>, который всегда открыт для сотрудничества, вопросов и предложений. В издательстве <Шико> сейчас готовится к изданию вторая Большая книга поэзии <Искусство составлять букеты>, сейчас семи авторов: С.Бледнова, Л.Гонтаревой, А.Грибанова, В.Пасенюка, А.Сигиды, Г.Сусуева и С.Чёрного.

- Легко ли быть отцом-основателем СТАНа? Что это значит для Вас?

- Отцом быть всегда непросто. Я ощущаю себя между Президентом Украинской Духовной Республики Олесем Бердником и Папой Римским Бенедиктом XVI — шучу.

А если серьёзно, то СТАН — это творческое состояние души, которое или есть или его нет.

24 февраля 2013 года в <Светлице> было настоящее станичное собрание. Были: Л.Гонтарева (по телефону), В.Блажэнный (по телефону), Г.Сусуев, А.Хубетов, А.Косогов, Б.Жаров, Н.Гринчукова, А.Мартыненко, С.Бледнов, А.Грибанов, Е.Заславская, Я.Минкин, К.Скоркин (по вопросам), С.Чёрный, В.Сурненко, А.Сигида (оба), Н.Петрова, А.Ворожейкин, <свадебный есаул> В.Прокопенко и другие. У каждого из этих авторов есть сильные и слабые стороны, с каждым можно провести творческие встречи, составить творческие портреты, наконец, книги их издавать.

- Назовите главный положительный и главный негативный миф о Луганске.

- Луганский миф — и положительный, и отрицательный одновременно — состоит в том, что именно Луганск является одним из основных культурных центров Украины. На небольшом пространстве мы можем легко найти 50-100 активно работающих достойных авторов. Выходят книги, проводятся встречи, но нет единой культурной картины (карты?).

Ещё один досадный миф — о провинциальности Луганской литературы. Могу ответственно заявить — Луганская школа Поэзии, а ещё поддержанная влившимися в её ряды В.Пасенюком и С.Чёрным — одна из самых сильных на постсоветском пространстве. Благодаря деятельности СТАНа, <cтаничниками> себя ощущают интересные и талантливые авторы из других регионов Украины и зарубежья.

Чего не хватает?

Повторюсь:

- почти нет литературоведческой критики, нет анализа текстов, нет ощущения традиции;

- и последнее — нет продуманной издательской политики; денежные потоки проходят мимо культурной жизни.

Где Вы, Третьяковы, Строгановы, Дягилевы?

Атамановка, 25 февраля 2013 года

Террикон украинской самобытности — Александр Сигида

Завтра Александру Сигиде исполняется 50 лет!

Я шел по улице, где обычно ни души, и вдруг встретил его. Ничуть не изменившегося. С красным, пасхальным лицом, баулами и пакетами. В дутой засаленной куртке – душой на – распашку. «Пойдем со мной, мы сегодня забираем новую книгу». Я согласился, и прямо на ступенях издательства он подписал мне свежий том своих стихов – «Северную тетрадь».

Александр Сигида – великий русский поэт. Корявый, как дуб на обрыве. Самобытный и неоцененный. С ним была связана вся моя молодость. И когда этой ночью я открыл его «Северную тетрадь» – я не смог оторваться.

Красиво жить – разрешено – не налюбуешься на нашу…

Купите грязное пшено и ешьте солнечную кашу

В каком-нибудь 2005 мы с ним впервые выехали за пределы Луганска рассыпать строфы. Ехали в Черкассы – застенчивые и голодные. В поезде пили водку, заедая салом, и тыкали его удостоверением члена союза писателей накрывшим нас милиционерам. Опоздали. Зашли в зал. Сели. Нас пригласили на сцену – мы выступили… и уехали назад с горячими руками – красными от рукопожатий. Так мы втирались в историю – в ее литературное нутро.

Кто может стать сакральнее Сократа

И кто войдет – как лезвие – во власть?

Сигида работал на рынке в родном городке. Торговал чем-то, купленным в Луганске перед литературными запоями. А по-честному – просто сидел на рынке и рецензировал рукописи – кучи рукописей. А еще собирал членские билетики союзов писателей, заливал истории и заливался сам.

Чудо подобно чувству… что я куда-то мчусь?!

Стой, продавай капусту… так продавали Русь

Жажда ухода от реальности приводила нас в его дом. С земляным полом, природным газом, двумя ложками и одной вилкой на троих.

Дом был почти не жилой – три кровати, да и только. Сам жил, воспитывал сына и дочь. А все кругом было завалено несметными богатствами – книгами. Я никогда раньше и никогда впоследствии не видел столько прочитанных, нет – зачитанных книг. Целыми стопками они громоздились около кроватей, затмевая отсутствие быта.

Ура! – получили свободу –

Но толку от этого нет

Мы платим за землю и воду

И даже за воздух и свет

А стихи у Сигиды оказались пронзительными. Помню, как он писал их в разлинеенные школьные тетрадки. Исписывал одну за другой. Почему-то избегая заглавных букв и знаков препинания. Его стихи всегда казались мне земляными, как пол в его доме, недопеченными. Но странно и страшно пронзительными. Неотделимыми от его жизни.

Четверги бывают черными

или

Эту встречу забычкуем

или

Человек раскис как снег

Он писал об истории и совсем уж загадочно – о любви. Я всегда пытался понять, кому он их посвящает. И не находил объяснения.

Ночь возникла нагишом – зори ясные развесила!

или

Без тебя который вечер унизительно лежать

или

Привыкай ко мне, любимая

я давно к себе привык

или совсем уже

Переломанные крылья: перья кости мясо – кровь

В своей молодости Сигида работал в шахте – навсегда на лбу у него отпечатался серый угольный шрам. Он смог бросить, плюнуть в лицо смерти и уехать учится на исторический. Потом преподавал в школе, подрывая авторитет и выращивая бунтарей и рок-музыкантов. Потом пил, работал на рынке, охранником.

А богатырь пирует пятую ночь подряд

а еще

Давно обветшали сараи

И Ленин лежит как бревно

(земля перед клубом сырая

А раньше ходили в кино)

Что-то тоскливо-жуткое есть в этих незамысловатых стихах.

Повторять чужую исповедь – все равно что пить мочу

Сегодня, спустя много лет, я вновь открыл его новую книгу. Открыл и обомлел. Захлебываясь я читал ее, выписывая все эти неповоротливые, земляные метафоры, ставшие уже не о нем – обо мне.

Человек на черный день

 или

Чтоб вернуть весной весне

Запах карамели

или

Должен быть какой-то мост между крепостью и кладбищем

А еще он, язычник, однажды подарил мне икону. «На, – сказал, – Наркоманы использовали ее, как крышку табурета. Я отобрал». И теперь каждую ночь я подхожу к этой иконе – расколотой и щербатой – и молюсь за всех его краснодонских торчков, и раздавленных под завалами шахтеров, и спившихся учителей и отшельников.

Нынче райно на душе

Завтра Сигиде исполняется 50 лет.

И я знаю, что его будут помнить. Проезжая бесконечные городки и поселки люди будут шелестеть губами, произнося загадочно простые стихи о доме. Я сам много раз делал это, кружась по осиротевшему Донбассу. Сигиду – не забудут.

ДОМОЙ

отвези меня в Изварино,

в тот забытый детский сад,

за карьеры и развалины,

лет на 35 назад.

там, где башня элеватора

и подсолнухи, как стол;

где здесь Белоскелеватое

и Великий Суходол?

ароматную антоновку

буду пробовать на вкус;

забери меня в Самсоновку,

где знаком мне каждый куст.

переполнен пассажирами

наш автобус кружит час;

это, кажется, Кружиловка,

или кинули все нас?

обманули и оставили:

мы и звёзды на виду.

отведите в Атамановку,

если сам я не дойду…

Виктор Ветлужских, «Давление света», 23 февраля 2013 года

Вступительная статья к Большой книге поэзии «Искусство составлять букеты»

И всё-таки она есть...

История литературы знает множество случаев, когда большие таланты и даже гении не были признаны таковыми при жизни. И лишь посмертные издания, активная деятельность критиков, а то и желание читателей, привлекали внимание к талантливым произведениям талантливых поэтов и писателей. В.Шукшин и В.Высоцкий, Н.Рубцов и А.Прасолов, Иг.Жданов и Б.Чичибабин и многие другие лишь после смерти заняли подобающее их таланту место в литературе. Настоящей литературе, а не той, что преподносится коммерческими издательствами в качестве массового чтива оболваненному читателю и тоннами пылится на полках книжных магазинов в качестве глянцевой макулатуры.

В условиях рыночной экономики или того, что получилось у нас, высокая поэзия не может конкурировать с беллетристикой, детективами, эротической прозой или прикладной рифмованной публицистикой на злобу дня. Поэзия практически полностью исчезла из планов издательств, не считая пиарящихся песенников Резника, Шабанова, Рубальской или всем известных и почти уже не известных поэтов-классиков. Поэтические сборники стали убыточными и если издаются, то на деньги самих поэтов. Или на деньги, заботящихся о своих преференциях спонсоров. Но можно ли назвать таких авторов поэтами, ибо поэт — человек гордый и никогда никого ни о чём не просит.

Мы не спорим, что интерес к поэзии в последнее время значительно упал. Видимо, эта самая рыночная экономика и политизированное сознание читателей, а то и забота о самом хлебе насущном требовали не духовности, а политики. А политика, по существу, — это антикультура, что само по себе, весьма прискорбно для самой когда-то читающей нации в мире. Поэтому ужиться этим двум сферам бытия очень и очень непросто. Кроме того, доступность сетевых ресурсов, отсутствие не то что цензуры, а и самоцензуры, высокая самооценка собственных рифмованных строчек, а следовательно, низкий уровень общей культурности и образованности пишущей братии низвели поэзию чуть ли не до состояния бытового вульгарного заболевания, которым ещё и принято хвалиться и хвалить заразившегося. Отнюдь, отнюдь... Поэзия — это не рифмование строчек, но ритмика чувства, рождённая чувством и должная вызывать чувство. Или, хотя бы, сопричастность к происходящему. Так модный ныне поток сознания после расширения рамок этого сознания подходящими веществами не интересен читателю и слушателю, если он не расширялся с вами теми же ингредиентами и не состоит в одной и той же возрастной группе. Поэзия всеобъемлюща, ибо есть концентрация чувства. Недаром в России после исключения из программы по литературе произведений Сергея Есенина, Владимира Высоцкого, Булата Окуджавы, Фазиля Искандера и многих других в пользу Пелевина-малевина-херевина (даже не хочу произносить эти фамилии) родители по всей огромной стране начали создавать комитеты сопротивления и заставили власть пересмотреть школьные программы, потому что уже выросли и понимают, что на чтиве нормально воспитанного и образованного человека не вырастишь. Поэзия — это состояние души, поэт не пишет и строит, он слышит: стихотворение уже случилось, его только нужно услышать, до последнего выверенного звука в том звуковом ряде, той фонетической особенности языка, на котором пишет поэт, потому что так же будут слышать и его читатели, и только тогда — это и есть высокая поэзия. Наверное, так, потому что сами испытывая потребность в поэтическом мировоспроизведении, мы не знаем толком, что такое поэзия и не претендуем на истину в последней инстанции.

Отбор настоящих поэтов и настоящих стихов у этих поэтов, что предполагает задуманная серия «Территория слова», — это тоже весьма субъективный процесс в силу различных эстетических пристрастий и начитанности создателей сборника. Но уж пока поверьте на слово, до прочтения этой книги, относительно слабых мест в создаваемых сборниках попытаемся не допускать. Каждый из предложенных в данной книге авторов хорош по-своему, и все они хороши вместе и довольно-таки органично сочетаются на страницах одного издания.

Мы попытались доказать читателю, что всё-таки она есть — эта самая пресловутая поэзия, как бы ни было ругательно в последнее время это слово-понятие. Много лет графоманы, эпигоны и спекулянты от создаваемой заново современной литературы, часто облечённые властью и разного рода званиями, лауреаты всяческих самопровозглашённых и ни к чему не обязывающих премий и пр., дешёвой риторикой, зиждящейся на манипулировании священными и общегражданскими понятиями, прививают отечественной поэзии дурной вкус, подменяют её живое дыхание метафизическими упражнениями в изречении общеупотребительных истин или фантасмагорий, привнесённых извне, из таких же банальных до скуки зарубежных литератур. Ибо переводить гениев — не хватает таланта, да и не выгодно, как и печатать высокую поэзию. Грустно, барышни, но всё-таки она существует. Как бы это ни было обидно широко разрекламированным и никудышним авторам. Вот так.

В представленный сборник вошли произведения широко известных русскоязычных авторов разных поколений: Сергея Бледнова «Косточки вишни. Косточки», Людмилы Гонтаревой «Попытка предсказания», Анатолия Грибанова «Ангелы падают вниз», Вячеслава Пасенюка «Коммунальная зона», Александра Сигиды «Суровая нить», Геннадия Сусуева «Моё язычество», Сергея Чёрного «Посвящения». Приятного вам чтения и времяпрепровождения.

От имени редактора

Сергей Никитин