* * *

Мне снится, что я читаю страницу,

Что жарю в духовке журавля и синицу,

И каждые новые, свежие «днюхи»

Мне снятся в горошек одетые мухи.

Мне снятся трамваи в коричневой коже,

Бушующий мальчик на ветер похожий,

Горячие губы от чёрного чая,

Влюблённые шалости глупого мая.

И снятся морщины извечной дороги,

Песчаные лица, собаки, «хот-доги».

Какие-то строчки, бывает, слагаю.

И Господи Боже, мне снится – летаю!

* * *

Закат закатывает в банки

Обиды дня. А по углам сидят останки

Эмоций, чувств и слепнут руки.

Не слышат пальцы и от скуки

Рисуют белые, невзрачные комочки.

От точки А до точки С – лишь

Заморочки. Но эти божии цветочки

Растут во мне, как брызги лавы.

Вулкан, ветра и перегары –

Всё душат, душат! И под душем

Не смыть, не слить... И снова грязный

Какой-то серый, несуразный

Лечу навстречу новым штопкам.

А завтра утро, по пилоткам

Скачу, хочу... И это важно

Порвать и сжечь весь страх бумажный,

Соединяя строчки в строчку.

Не ставя точек, троеточий –

Лишь розовое слово – "точно"!

Ну и пускай! И пусть заочно...

* * *

На заспанном небе отёкшие мысли –

Святые писали стихи….

Кровавые пальцы рассвета зависли

Над храмом мирской шелухи.

Конечно, бывало, и камни свистели

Глотая слова голышом….

А люди вкушали и страшно потели

Мечтая свихнуться умом.

Такая «культура» на Божьем Олимпе –

Пророки курили траву!

Священные тексты в редакции «Вымпел»

Вели по пустыням толпу.

И что нам библейские эти заветы?

Ведь это же сборник стихов!

Поэтому святы и Бог, и поэты,

Во славу плебейских волхвов.

* * *

Обрываю как листья от ночи своей

Мои скользкие сны.

И смотрю на восход,

На гламурные пряди тридцать новой весны.

Застилаю кровать –

Престарелую мать запотевших теней!

Напиваюсь дождём

И лечу над улыбками серых камней.

И бегу и дышу –

Химикатами нищих и облачных лет.

Потерял я за счастье в борьбе

Свой счастливый кастет!

Захожу в коробок

Из бетонных преград и стеклянной струны

И сижу до утра

На ступеньках стальных чёрно-белой луны.

Вот на шее петля…

Подождите, ведь кто-то звонит!

И умоет огонь, снова греют слова…

Мне не светит зелёный гранит.

*  *  *

Дыханием дождя

И шёпотом души,

Весною уходя,

Ты летом напиши.

О том, когда восход

Смывается луной

И дня водоворот

Уходит в мир иной.

Постой, постой – приснись!

Как тополиный пух

Вокруг меня кружись,

Читая сказки вслух….

И ласкою встревожь

И солнышком коснись!

Как наслажденья дрожь

В реальности – вернись.

*  *  *

На пустом кресте, на своём лице

Я морщины иголкой вшиваю,

На спине Земли, на её крестце

Я прощал свою волчью стаю.

Ветер чмокнул взасос, ну и что не вопрос!

Задыхалась весною старушка,

Что сосала меня, как чумной кровосос –

На цепи – за судьбою – игрушка!

И обиду смолчу и улыбку заткну,

Мне с горохом и стенка подружка!

Отошёл навсегда – я ушёл на войну,

Вы плесните мне в ржавую кружку.

Снегопад

Накрашены губы неба,

Накрашены белым мелом.

Разотканы снегом спелым

Тонущие в душах. Хлебом

Их кормят рукой боги.

И бьются снега в стаи.

По небу на губы трамваи

Разносят холодные крохи.

И снова постель краше.

Улыбка зимы – пытка.

В столовой опять скидка –

Закусит Господь кашей.

Туча

Автобус впитал души,

Колеса везут влагу.

Лепешка во мне – лужи

Уносят опять к праху.

И он – босоногий, рыхлый,

Побитый (больной!) дождями,

Посмотрит (живой!) хитрый,

Накормит (скупой!) пнями.

И что мне любовь – жвачка!

Несутся мечты к праху.

Я туча твоя – прачка.

Я в лужах вожу влагу.

*  *  *

Вставлю в свои глаза

стеклопакет из пластика.

Вот она новая классика –

модные окна души!

И побегу под линеечку

по перекрашенным улицам,

Туда где восходы целуются

и кушают море лапши.

Мне же ведь тоже хочется

переливаться зайчиком,

В зелёной, короткой маечке

«мивину» кастрюлями есть!

Расправлю прокладки с крыльями,

а уши заткну мобильником

И буду мечтать с холодильником

о жёлтой улыбке луны.

В кругу

За спиной спина, впереди спина –

Окружен, зажат. Вся в цепях стена.

А за кругом даль – ледяная сталь.

Ветер режет вдоль снежную эмаль.

А в кругу тепло и в цепях смешно.

Запах слитых тел; даже есть окно.

Так зачем же мне ледяная даль?

И вне спин зачем новизны спираль?

Кошмар

Задыхаюсь грязной ночью –

До утра семь лет скитаний.

Я плачу кусками плоти

За песок её касаний.

За обрывки хищных рыков –

Расчлененных измерений.

Дайте жрать – её паскуду,

Дайте полночь откровений!

Там сидит сердитый старец,

Лепит кару он из глины,

И сползает мрак на очи,

Лезут черви на седины.

Я прошу тебя Всевышний –

Прикажи родиться утру!

Заштрихуй мои скитанья,

Да посыпь ты утро – пудрой.

Я забуду эту полночь –

Босоногую блудницу,

Что вкушала моё тело –

Окровавленную пиццу.

Я приду к тебе с рассветом,

Перейду я Стикса речку

И служанкой станет ночью

Лишь Твоя святая свечка….

*   *   *

Противоречие – не вечно, а секундно.

Оно купается во времени бездумно,

Вгоняя тонкие эмалевые ветки

В кору извилин – детям. Ну, а детки

Играют в мяч с закатом и хлебами,

И курят выводы. А выводы кругами

Уходят в души – поздней электричкой –

И чикают пожаром пятой спички.

*   *   *

Читаю камни…. На них судьба

И восклицательные знаки!

Но сквозь печаль растут неведомые злаки,

Как паростки отрубленных голов.

Не надо слов.

И что мне дождь –

Седеющий, угрюмый старец!

Я поднимаю в небо средний палец,

Бурча молитвы, во спасение волков.

Потом обрыв…

Нас горы в этой страшной бездне!

Туманы душат сдавленные песни,

На рваных промежутках снов.

И только розовый рассвет,

Как ошалелый вечный вестник,

Слепой и скованный кудесник

Вторит молчанием на каменную грязь…