*  *  *

Она пишет мне: "В моем сердце совсем не осталось любви,

вся вышла: на тебя или другие нужды".

Она пишет: "Осталось три года"

(Это глупо — писать "Она пишет мне",

цитировать прошлое глупо до неприличия).

Я отвечаю ей: "Есть аварийный выход —

выдерни чеку, выдави сердце".

"Горы, — пишу я ей, — не предназначены для любования,

горы нужны для того, чтобы пропасти казались глубже".

Затем она зажигает в фонтане свечи

и медленно ходит кругами,

вдыхая вечерний кофейный дым,

и глаза слезятся, хотя дым совершенно не едкий.

Слезы высыхают. Она говорит мне:

"Милый, люблю тебя".

И я так же лживо целую её в ответ.

Вся правда остаётся в стихах.

ВЫЗЫВАЮ ОСЕНЬ

Ржавые зубы дождя растут из небесных десен,

капли воды похожи на горсти пшеничных зерен,

рассыпанных птичницей по крыльям дрожащих зонтов.

По проводам и веткам бесшумно ступает осень,

ее путь широк, проторён, просторен 

и практически неосязаем для непослушных слов.

Пятна деревьев в затоптанных сонных парках —

царапины лета, замазанные зеленкой

на желтеющей коже заброшенных городов.

Выживший и стареющий Донни Дарко

слёзно смеется над реальностью, столь же тонкой,

как вереница захлёбывающихся гудков.

Сентябрь, шурша, превращается в стекловату,

беспородную помесь тумана, деревьев, грязи

на обуви, заморозков, потолков.

Звук дребезжащего телефонного аппарата

из контекста души, увядающей в общей массе

насущных проблем, вырывает столбцы стихов.

Холодно, как в апрельском холодном душе,

в квартире — пыль и запахи хризантем

вперемешку с зеленым чаем. Под звук шагов,

который становится с каждой секундой глуше,

беру телефон, как самый древний тотем

и вызываю осень, основу моих основ.

СИВАШ. КРЫМ. ОСЕНЬ

Сиваш горчит на губах, как табачный дым.
Бинтами по небу белые облака.
Я возвращаюсь в пыльный горячий Крым,
Выгоревший, как волосы у виска.

Сивашские села подсвечниками для тополей 
Стоят, окружая степь, словно аналой.
Пыль налипает на веки, как суперклей,
Слепит глаза скифской шальной стрелой.

У железной дороги, как скатерть, горит трава,
Скулит на платформе кудлатый джанкойский пёс.
В конце сентября осень тысячу раз права,
Но в Крым ей не сунуть свой мокрый сопливый нос.

И когда-нибудь листья, конечно, начнут желтеть,
И когда-нибудь осень, конечно, возьмёт своё.
Но пока август держится крепко, как старый дед,
Доведший когда-то до Дрездена батальон.