Чёрный Сергей. Городские сезоны 3

Август 2010. Украина. Окончание

Поэма

Вся беда элит страны одуванчиков -

В генетическом отсутствии совести;

В соответствие, в личине захватчиков

Выступают устроители пошести

И разрух начала тысячелетия,

Геноцида, в общем, крупными буквами.

Мы не птицы и на юг в перелетия

Не уходим, молча щёлкая клювами.

Кстати, вон они летят, гуси-лебеди,

Косяком, космополиты безродные.

Приземлиться бы в Орли или в Кеннеди,

Чтоб узнать, какие мы не свободные

И зависим от щедрот интервенции

Плотоядных, небольшой популляции.

Боливару голубые каденции

Не снести, издохнет, кляча, в прострации.

"Обмишурились, как, есть, обмищурились", -

Воют бабушки на рынках и папертях,

Все в строку, опять богатые жулики

Простелили им на кладбища скатерти.  

Бездоходны нерабочие возрасты

Олигархам, совладельцам политики,

Мол, корми еще нахлебников попусту,

Пусть уж мрут скорее, старые нытики.

Я утрирую, но суть неизменчива

И абсурдна до потери реальности:

Волки — пастыри загона овечьего,

Обалдевшие в своей гениальности, -

Развести страну-лохушку в напёрсточки, -

Не забыты, не утеряны навыки,

А опомнятся — добавить им водочки,

Да под пиво, да за руки и за ноги,

Да за уши, под расписку на выборы, -

Подтвердить победу в местных собраниях.

Так и будет, к сожалению, до поры,

Ох, не близкого же, переизбрания

Этой явно отвратительной личности,

Ненавидящей своих избирателей,

И, при всей своей вальяжной комичности,

Ставшей вдруг гарантом правдоискателей

И творителем законов (безграмотный!),

Эти самые законы похеривший,

Но - «проффесор». Затрапезный и лапотный

Части мыслящих, ему не поверившей.

Ничего в его премьерствах достойного

Не случалось, все проделки пиарщиков,

Что-то в этом, явно, есть малохольного -

В президенты пропихнуть газосварщика.

То есть, кукла на вершине политики,

Кукловоды-то в тени, со товарищи.

Там подергали за я, то бишь, винтики,

Там за жо, опять простите, седалище,

И — воздаст, продаст, отмерит, навешает

И расплатится казной государственной.

Вот такие вот они, наши лешие,

Нечисть бело-голубой свиты царственной.

Воровская — это самое главное,

В неустроенной стране обобщение,

Где воруют все, но каста державная

Превосходит по объемам хищения

Свой обобранный народ, обездоленный,

В секондхэнде и с ладошкою лодочкой.

Подают поболе в месте намоленном,

Будет вам на хлеб, дай бог, чтоб с селёдочкой.

Хули лбом, раз всуе шлягер шансоновый

И попса вокруг одна безголосая?

Что печалиться о силе ньютоновой,

Если Родина голодная, босая,

Охреневшая до веры и тупости,

Коль поверила пустым обещаниям,

Силе, хамству, лицемерию, грубости,

Что, опять-таки, ведет к обнищанию?

К перевыборам чуть-чуть распогодится, -

Во, поверьте нам опять, мы хорошие.

Ты о чем там, в небесах, Богородица,

Нам теперь-то здесь куда с этой ношею?

«Потерпите года три, все устроится,

Будет к хлебцу молочко...» для оставшихся.

Эх, святая простота, матерь Троица,

Как же можно выбирать обосравшихся?!

И не раз, наивность ты украинская,

Не про вас те капиталы складируют.

Голубой вагон (забудьте Шаинского)

На костях, на ваших, вам аплодирует.

4

Что является источником жадности

Человеческой, отнюдь, не бессмертие, -

Нелюдская сущность их плотоядности,

Повторяюсь, уж простите, поверьте, я

Не желаю зла ни присным, ни будущим,

А пытаюсь достучаться до разума.

Что ж, не хватит на солянку, так будут щи,

Да и щи хлебает каждый по разному:

Можно лаптем, можно ложкой долблённою,

Со сметаной, но уж лучше — под белую.

Что ты в голову вобьёшь убелённую,

Если жизнь сама всё это не сделала?

Президент наш есть продукт всех обманутых

Граждан пред и пенсионного возраста,

Вот такой позор, как-будто, он даму в дых

Саданул при всех как вязанку хвороста.

Бытиё определяет сознание,

Битие, конечно же, к сожалению.

Много бед несёт немногое знание,

Раз мешает зарождаться сомнению,

В том, что сами не правы, если выбрали

Недостойного правителя, пастыря.

Только око не вернешь, коли выбили -

Ставь протез или заклеивай пластырем.

Вы должны понять: не в их агрессивности

Вся вина, а в вашей недальновидности

И пассивности, и детской наивности,

А страна опять пришла к инвалидности.

От, сподобило нас жить на развалинах,

Не такой уже и гадкой империи.

Но калоши мы найдем, был бы валенок,

А вот если возвратят время Берии

Или грозные капризы опричнины

В отношении всех инакомыслящих?

И с нагайками корнеты и мичманы,

Эсбэушники, в обличии рыщущих

Псов-приват пойдут охотою парфорсной

От Галиции аж до Слобожанщины,

Вот тогда мы, без истерики пафосной

Станем новой европейской цыганщиной,

Будем гнить по тюрьмам, плавать с разбитою

Головой в своей крови, расплескавшейся,

С позвоночником, бейсбольною битою,

Размозжённым в слякоть, под разломавшейся

Битой, тут же умирать, в приусадебном

Чьём-то частном абрикосовом садике,

И стрелять себе в висок, в платье свадебном,

Дважды, чтоб наверняка, из пневматики.

(Априори, гражданин не бандитствует,

Где возьмёт он нарезное оружие?)

Не дай бог, конечно, затроглодитствуют

Украину нашу сволочи дюжие.

А еще, по психбольницам намаемся,

Належимся вдоволь в реанимации

И, в конце концов, однажды сломаемся

К скотской сущности раба, к деградации,

К превращению в лакейское общество

По обслуге двух-трёх сотен обманщиков.

Что мы, Гнаты, позабывшие отчества?

Да, как есть, народ страны одуванчиков.

А еще похуже — войны гражданские:

По Днепру, допустим, левые с правыми,

А татары и казаки кубанские -

На УНА-УНСО привычными лавами,

А потом между собой, как положено,

Вырезая греков мелкие мафии.

Югославский вариант — это тоже нам

Предстоит примерить по географии.

Тирли-бом, но всё же, в морду поленина

Долетела по законам баллистики,

Мол, большой привет от дедушки Ленина

И его национальной политики.

Да типун мне на язык и на темечко,

Если я, хоть в чем ошибся в теории.

Поживу тогда, долузгаю семечки,

Доглазею эту фантасмагорию.

Подразню гусей своими молитвами,

Поплюю на зомбиящик с оттяжкою,

Наслаждаясь петушинными битвами

Лжепророков. Но закончу растяжкою

Или выстрелом в упор, или ножичком

В подворотнях городских, без свидетелей.

Гой, еси на небесех, дай немножечко

Ты покоя нам от этих радетелей.

Занесло меня в опасные области,

Но такая жизнь — смолчать, что обделаться.

«От винта», - сказал и двинулись лопасти,

А надеяться — на что тут надеяться?

Что народ еще раз выйдет на улицу

И сметёт всю эте нечисть в историю?

Вон сидит народ, пьёт пиво и жмурится,

Помечая, исподволь, территорию.

Август, зной, какие там революции, -

Мы по пиву и домой, во скворешники,

Проедать свои пособия куцые

На диванах, глядя в телераешники.

То есть, выборщики разочарованы,

Что ошиблись в предыдущих пристрастиях

И, к тому же, им не рекомендовано

Примыкать к другим цветам, соучастие

В пёстрых, кроме голубых, блоках-партиях

Увольнением с работы карается

И визитами макеевской гвардии

К непослушным. Им там, падлам, икается

От проклятий большинства населения,

Подуставшего по кризисам мучаться.

Боже, дай от мудаков избавления!

Бога нет, знать, ни хера не получится.

Знать, попляшет на костях, побеснуется

Погань эта благоприобретённая.

А народ — опять утрется, обуется

И пойдёт в пивные счастье говённое

Запивать говённым пивом сарматовским

Иль иным дерьмом с мальтозною патокой,

Обсуждая новый ляп императорский

(Президентский), добавляя: - Ишь, гад какой!

Мы и то здесь поприличней общаемся.

- Где глаза-то были раньше, болезные?

- Да, выходит, не по-детски намаемся...

- Что теперь плести слова бесполезные?..

Жаркий август на исходе, кончается,

Наконец-то ночи зной нивелируют.

Чудеса, конечно, где-то случаются,

Только нас они минуют. Иль милуют?

То премьер опять: - Терпите! - куражится,

То львовянка упражняется в дикции,

Но действительность с делами не вяжется

Так, что вспомнились советские фикции.

Превосходство и надлом диалектики

Заключается... Забыли, наверное?

Изучайте, что писали эклектики

Иль софисты, для ума — дело верное.

Вариантов нет при царствии этого

«Демократа» - диктора озвучания

Лицемерия подонка отпетого,

Что готовит Хаму телерычания.

И страна давно почила в конвульсиях,

Есть «Юкрейниан трэйд типа кампания».

Так что, граждане, без лишней дискуссии, -

Вы рабы её или же — в изгнание.

Выбирая из предложенных сумерек,

Выбирайте свет вне неба Отечества,

Там сытнее. Ваш озлобленный имярек,

Ненавидящий лишь часть человечества.

P.S. Понимая сущность происходящего,

Не могу уподобляться булыжнику

Под ногами Хомо прямоходящего,

Неразумного, отнюдь, шаромыжника.

И обидно за народ объегоренный,

В человеческих своих устремлениях,

Пот которого, слезами просоленный,

Отольётся лишь в иных поколениях.

Извиняюсь за брутальную лексику,

Нанесённые кому оскорбления.

Хай завжди живэ свободная Мексика!

Ну, а мы уж как-нибудь, к сожалению...

15.08.- 29.08.2010

Середина осени

Послесловие вместо предисловия

Осень-сука, в зловещей сакральности,

Разбудила рецепторы тления,

Хрип вороны в минорной тональности,

Смрад, гниение и разложение.

А надежды повышенной дальности

Не находят за временем цели и

Бесполезны; с хохляцкой ментальностью

Я плюю даже в них и не верю им.

Вот стрельну из ружжа, из двустволочки,

Да по мыслям, по сучьему вымени,

А потом разложу их по полочкам:

Поглядим — то ли я вас, то ль вы меня.

Александр Рак

1

Пунктуальности прихода завидуя,

Но надеясь на отсрочку морозности,

Подрабатываю кариатидой я,

Подпирая небо средней стервозности,

Без претензий сраной монументальности

Церетелевского виденья личности,

Рядом нет скворцов повышенной дальности

И иных грачей сезонной цикличности.

Это осень снизошла, не опомниться,

Это осень — дорогая, холодная,

Всех последующих бедствий виновница,

Настоятельница неблагородная

Храма церкви предстояния в золоте

И последующего обнажения,

Патронесса увядания... Полноте,

Тут и так довольно до унижения.

2

Если все ее эпитеты-титулы,

Перечислить, у того же Есенина, -

Голос скиснет до фальцета и фистулы,

Да ещё в промозглых замках Осениной,

Где не ждешь ни гроз, ни благопристойности

Ниспадающей воды, а прелюдию

Потепления, последние вольности

Лета бабьего, прошу в демо-студию!

Там, мадам, запишем все ваши шорохи,

Обещания, возвраты аккордные,

На манер знакомой: «Ах, как мне дороги...»

Эти летние деньки второсортные.

Ибо, не проистекут мимо вашего

Соучастия в них, мерой старения,

Отбирая жизнь живущего заживо,

Оставляя для расчета смирение.

3

Ты в судьбе моей не будь пересмешником,

Дождь октябрьский, затянувший мелодию

А-каппельно, над уснувшим раешником,

Не подверженном ни водоугодию,

Ни сомненьям в обретённой реальности

Перемены цвета на влажно-серое

Оскуденье, по шкале пятибалльности,

Где-то, балла в три, с облезлой шпалерою

Насаждений на потрёпанном заднике

Сцены малого театра со-действия,

Где придётся фарисействовать в ватнике

И ботинках о тщете лицедействия

Камуфляжной инсталяции сущего,

В предреалиях хлопот умирания,

Как процесса, в общем, вялотекущего,

До рождественского ёлкостояния.

4

Вряд ли осень перестанет сутяжиться,

Изгаляясь в исках рыжей бульварности,

В коих праведное с грешным не вяжется

Из-за нынешней погодной бездарности.

С сопредельной стороны дышит холодом

Яровой антициклон субарктический,

Не поверивший руническим доводам

Октября, характер чей истерический,

Заставляет усомниться в привычности

Средне-русской эпохальности осени,

Предсказуемой, обычно, ритмичности:

Солнце/тучи/дождь/безоблачно/просини,

И так далее; в студённой догматике,

На покров мороз, скорей, исключение.

Но в погодно-мировой акробатике

Потеснились и погоды осенние.

5

Не юродствую, отнюдь, констатирую

Факты очень непростой ситуации -

Климат, в выходках своих эпатируя,

Так подобен некоей демонстрации

Силы, чисто человеческой сущности:

Опостылели, мол, гости-сожители,

Проредить пора их крупные кучности,

Вот и взялись небеса-охранители.

Там тряхнёт, там долбанёт, там обвалится,

То поджарит, то зальёт население.

Зевс с копьем, Перун с мечом, Яхве с палицей,

После длительного отдохновения,

Вышли в поле собирать жатву ратную,

Порубить сплеча лозу охреневшую...

Что-то небо нынче сильно булатное,

Да тут, слева, как-то все онемевшее.

(Продолжение на следующей странице)