* * *

О людях тех,
Что жили - прежде,
Когда и как,
в каком краю,
Не по прическе и одежде -
По общим лицам узнаю.
И только тем,
Кто выше правил,
Кто сразу вышел из игры,
Всесильный рок на лбу поставил
Клеймо иль знак его поры.
У тех,
Чьи думы и стремленья
Не уложились в общий след,
Во все века и поколенья
Один и тот же в лицах свет.

1987 г.

* * *

Ночь над миром, прохлада и мгла,
Так прозрачно от вишен в саду!
Пролетающий филин с крыла
Отряхнул голубую звезду.
Только липы куда-то бредут,
Повернулись лицом на рассвет,
Только падает в тинистый пруд
Метеора стремительный след.
Ночь вместилась, как в раме, в окне,
Лунным дымом ползёт за края, -
Вся природа сегодня во мне,
Весь в природе, пожалуй, и я.
Хорошо, что бессмертия нет:
Тем острей и понятнее жизнь…
Повернувшись лицом на рассвет,
За мгновение это держись.
29.12.84
 

   ПОСЛЕДНИЙ ПАРАД

Если над миром
Последняя грянет беда,
Конные статуи,
Стройся в четыре ряда!
Бронзовых вас
Наберётся едва легион, -
Войско бессмертных,
Созвездие стран и времён.
Горды их лица,
Сердца бронзовеют в груди, -
Я б Дон-Кихота
Увидеть хотел впереди.
Рыцарь - скиталец,
Печальней, чем сам Россинант,
А ординарец -
Прославленный бардом Роланд.
Правофланговым
Поскачет батыр Салават,
С левого фланга
Кричат: - Бонапарту виват! -
В центре поставить,
Чтоб приняли первый удар,
Всех прогрессивных
Царей, чернецов и бояр.
Дайте Чапаю
Над ними командную власть,
Чтобы случайно
В какие уклоны не впасть.
Медному всаднику
Можно доверить наган,
Хоть понимаю,
Что бражник он был и буян:
Как-нибудь сдержим
Монарший неистовый пыл, -
Всё ж мореплаватель,
плотник -
Окно прорубил.
Чтоб Македонский
Не выкинул снова чего,
Взять к Дон-Кихоту
Начальником штаба его.
А Боливару -
Он скачку и ветер любил, -
Взвод королей -
Обеспечивать фланги и тыл.
Быть трубачом,
Я надеюсь, доверите мне,
К этому времени
Буду и я на коне!
Пёстрое войско,
Смешение рас и племён, -
Много,
но всё же
Неполный один легион.
Эй, подтянись!
Наступает последний парад!
По - эскадронно,
Вперёд!
И ура!
И виват!
1984.

* * *
Во всех столетьях сходятся приметы
С приметами сегодняшнего дня:
Неровные
и нервные поэты -
Неровня никому
и не родня.
Отчаявшись, но вовсе не отчаясь,
Они живут и гибнут - за других,
Лишь отчествами слабо различаясь,
А отчества не пишутся у них.

* * *
Не отмечена ничем в календаре
Вереница этих дат и этих чисел:
На моря Россия вышла при Петре,
А вернулась восвояси - при Борисе.
И теперь на всех окраинах- прогресс
По-румынски, по-литовски, - по нацистский:
Панихиды по дивизиям СС"
И порушенные наши обелиски.
И неведомо ни Польше, ни Литве,
Да и внукам победителей едва ли,
Что подонки со звездой на рукаве,
А не русские поляков убивали.
И уже им слова лишнего не кинь,
Ни намёка на великую державу:
Им запомнилась проклятая Катынь,
А не тысячи погибших за Варшаву.
Что-то сгинуло и кануло ко дну,
Может, вера в бескорыстие России?
Только вам - пути иного не дано,
Как бы вы на все лады ни голосили.
Жаль могил
и наших русских деревень,
Что остались за чертой, за перевалом
Вами будут помыкать, кому не лень,
Так не раз уже в истории бывало.

 

* * *
Полтретьего -
А я еще не пьян,
Хотя бутылка к завершенью ближе.
И я уже, пожалуй, ненавижу
Снующих по экрану христиан.
В них веры нет,
Хотя на всех - кресты,
Слюнявы рты, медоточивы речи.
Не столько ли добра и красоты
В куске дерьма, аборте и увечье?
Мочой и спермой пахнут за версту
Их схимники, лелеющие тело.
Они тишком примазались к Христу,
Как мафиози приобщились к "делу".
И не поймут, совсем осоловев,
Что ложь и придурь - их мольбы и драмы,
Что только в душах воздвигают храмы,
А души их - курятник или хлев.
Им места нет и в свите Сатаны.
Кто поднял их?
Кто их возвел на царство? -
Не может быть у веры государства,
Министров, эшафотов и казны.
По воле Бога
или с недогляда,
Мне братьев во Христе таких не надо,
Мне радостней бутылка с коньяком.
Наверно, я -
жена моя, прости, -
Окончу жизнь беспечно и порочно,
Тогда - сожги, а пепел опусти
В какой-нибудь колодец водосточный.
Где сыро и темно - мой вечный дом.
Вот там и пообщаемся с Христом.

1994

* * *

На последнем стою рубеже -

На святых, на оплёванных плитах.

Где-то видел я это уже -

Государство ментов и бандитов.

Здесь хотела воздвигнуть дурдом

Торгашей неуёмная свора,

А построила новый Содом

С муляжом золотого собора...

Шли на подвиг, а враг - по пятам,

Нас лишили судьбы и удачи,

Смерть по внутренним свищет фронтам,

А на внешнем - повальная сдача.

Наши танки увязли в крови,

Наши лодки нырнули в пучину,

Мы не русские, мы - «шурави»,

Мы «братки», а «братки» - не мужчины.

И никто от позора не спас

Опалённое красное знамя.

Наши женщины бросили нас,

Наши дети смеются над нами.

Нас не надо молитвам учить,

Честь и совесть не выбить из генов:

Это стыдно - в сортирах «мочить»

Даже злых и неумных чеченов.

Это стыдно, пропив полстраны,

За подачкой протягивать лапу

И не знать ни вины, ни цены

Оголтелому злу и нахрапу.

Тот - на «зоне», а тот - в блиндаже,

Все в дерьме, в нищете и обиде.

Где-то видел я это уже...

Да в гробу, разумеется, видел!

Нам осталось

лишь насмерть стоять

Или просто - без смысла и позы -

Бронированный «мерс» расстрелять,

Как Ильин расстрелял «членовозы».

18 ноября 2000

* * *

Куда ушли былые корабли?

Где утонули наши пароходы?

И где народы, что костьми легли

В угоду грозной прихоти природы?

Где прошлый год?

Тот месяц?

Этот миг?

Лишь в музыке стиха

И звоне клавиш,

Лишь в памяти компьютеров и книг,

И в молчаливом безобразье кладбищ.

Река времён безудержно несёт

Эпох и войн гремучие каменья.

Зачем любовь,

продлившая исход

Из тьмы во тьму бессчётным поколеньям?

А люди

на полуночном мосту

Короткой жизни,

выпавшей случайно,

Заглядывают робко в пустоту,

Сливаясь с ней

безмолвно, и печально.

1999

Осенний этюд

Фиолетовой стала вода

От холодного неба.

Городские рабы, как всегда,

Просят «зрелищ и хлеба».

В чёрных сучьях вороны орут,

Воробьи озоруют.

Как обычно, сенаторы врут

И воруют, воруют.

Как всегда завихрилась листва,

Листобоем побита.

Не таят своего мастерства

Колдуны и бандиты.

Мужики надрывают нутро

Светлой выпивки ради.

Больше нищих в московском метро,

Чем народу в Элладе.

А осенний разлёт и распад

Жизнь тоской заражает...

И «опущенный» кодлом солдат

Автомат заряжает.

1998

*  *  *

Дети страха,

Злые выродки прогресса,

У которых даже сердце на засов,

Мракобесие - от мрака и от беса,

Сладкогласие - от сладких голосов.

Вам осталось убивать и упиваться,

Вам досталась побеждённая страна,

На бумаге уценённых ассигнаций

Может быть, напишут ваши имена.

Мы такого не хотели и не ждали,

Нам иное примерещилось впотьмах.

Поиграйте в наши старые медали

На поминках, на отеческих гробах.

Хороните нас без зависти и злобы

И не ставьте нам вопросов и крестов:

Не виновны мы, что дети узколобы,

Это кара, эта замысел Христов.

Без Его определенья и пригляда

Ни один не выпадает волосок.

Раз дебилы наши дети,

значит, надо...

Божий замысел не ясен, но высок.

Много было знаменитых, как Иуда,

А герои вспоминаются едва.

Словоблудие - от слова и от блуда,

Мы блуждаем,

все растрачены слова.

1996

     *  *   *

Не хочу я

самоутверждаться,

Наживать копейки на рубли, —

Всё равно никак не удержаться

На покатой палубе Земли.

Как парад проходят поколенья,

Чтоб в пучину кануть без следа, —

Нет продленья,

есть преодоленье

Смертного последнего стыда.

Что им речи, памятники, вздохи,

Жестяной невянущий венок?..

Нет причин для общей суматохи,

Для пучины — каждый одинок.

Есть предел для вида

и для рода,

Этот мир —

лишь белка в колесе...

И стоит угрюмая природа

В обречённой пасмурной тоске.

Кончится любое постоянство,

Как любовь случайная к утру, —

И тогда захлопнется пространство,

Превратившись в чёрную дыру.

1996

*   *  *

Где все?

Хочу спросить - и не могу.

Где вы живёте, девочки худые?

Куда девались парни налитые?

Ещё видны их тени на лугу.

С ума сойти,

Как поглядишь вокруг:

Откуда это вдруг

по всей округе

Шныряющие полчища старух

И редкие трясучие пьянчуги?

Да это ж поколение моё,

Опущенное жизнью на колени -

Бессмысленное, странное житьё,

Чего в нём больше -

боли или лени?

Да это же ровесники мои,

Которых будут хоронить бесплатно, -

Хозяева судеб и короли,

Из страшных снов пришедшие обратно.

Привет вам всем,

бомжихи и бомжи,

Бездомные, безрадостные братья,

Колючие, как старые ежи,

Немодные, как ситцевые платья.

Товарищ мой, философ и поэт,

Вон там ручей, лицо своё умой-ка,

И ничего, что ты на склоне лет

Слоняешься с клюкою по помойкам.

Последнее достоинство блюди,

Быть не у дел - несчастье, а не поза:

Поэзия осталась позади,

А новым русским не нужна и проза.

Но всё же что-то

в этой жизни есть

Помимо водки, пищи и жилища -

Какая-то пророческая весть,

Понятная униженным и нищим.

1996