Борозенцев Леонид. Листополь

* * *

Стихи — к разлукам. Чем они сильней
Тем ощутимей будущая горечь.
Тем глубже яд необратимых дней
По капле золотой впитает полночь.

Тем ближе удушенье тишиной
И нежности прощальной дуновенье,
И пресыщенье тяжестью земной,
И одиночество, как спутник вдохновенья.



* * *

Аве Мария читая по водострокам,
Клюквенной кровью, яблочным стоком
Сбегаю в стихов леденящую бездну
От жара и жажды. До немоты
Стою в амбразурах чужих подъездов —
Жду как креста, как лобного места:
Иссякнет дождь, и вернёшься ты.





ЛЖЕЦ

Мельчаю. Отчаянно: капля за каплей
Ворую твоё отражение в лужах,
Как жук-водомер из речного спектакля,
Как ловкая крыса, как… что ещё хуже

Бывает, чем страх выдающего взгляда,
Украдкой скользящего змейкой по шее?
По капле слеплю себя собственным ядом
И правду сказать не решаюсь, не смею.


                                             
* * *
                                                                 М.М.

Нет, любить не умею! Умею лишь после (постскриптум)
Задыхаясь от строчек в нахлынувшем яростном шквале,
Из дымящихся ран извлекая рыдание скрипки,
Об ушедшем жалеть и на бис — о любовной опале.

Ни любить, ни хранить… Но в надрывной игре театральной
Прозябать в безответной тоске — так мучительно-сладко,
Так до боли привычно (и даже почти натурально)
Умирать от любви, а по сути — её недостатка.



* * *

Целовать.
Так истошно и высоко
Луч мозаики солнечных глаз
И касаться холодного сердца легко,
И входить в каждый стон без прикрас,
И, целуя, прощаться без слов,
И опять уходить,

Обрывая губами солёную нить,
Каждый раз.



* * *

Ревновать. Отрыдав, колдовать
И метелью, и смехом, и взглядом,
И по капле себя отдавать
Расставаньям и дремлющим ядам.

Воровать. Пожалев, отвыкать
И губить в волосах и ресницах,
И, забыв, так бесхитростно лгать,
И не знать, что же в сердце таится.




ПОЙМАННЫЙ

Полночь накинув на плечи, у ног
С вынутым сердцем без масок и грима
Лаской истёк угасающий бог
С жёлтой былинкой Луны вместо нимба.

Зыбкая комната. Капли тепла.
Сны-цепелины слились воедино.
Сеть, что когда-то с дождями плела,
Сладко дрожит на окне паутиной.




* * *

Подсматривать свой плен. Бесхитростно, влюблено,
Не веря, убеждать в полезности разлук.
Заглатывая страх, почти бесцеремонно
Навязывать: поить дыханьем нежных рук.

Ввергать себя в экстаз беспрекословной тени,
Живущей лишь во след, как преданный статист,
И тихо увядать, как обожженный лист,
Клонясь к сырой земле, к беспомощной измене.




* * *

Ещё нежна печаль, ещё терпима боль,
Ещё податливы сомнений вереницы,
Ещё во взглядах теплится любовь,
Заката уголёк ещё дымится,

Но мы уже стоим у берегов —
Отравлены обидой, близоруки —
Меж нами — пенье стрел враждующих богов
И мутная река по имени Разлука.




* * *
Вырастать из обид, как из детских любимых вещей,
Как из сора и ссор, как из прошлых твоих посвящений,
Причащаясь виной, книжным хлебом... и чем там вообще
Излечиться возможно от тяжких чужих превращений?
Дети в сеть бегущие от грозы,
Чем для оборотня обернутся следующие разы?
Хватит ли серебряников на литьё
Пули, обрывающей забытьё? 




* * *

В эту ночь за окном тучи чёрные плыли
Отражением снов в полумраке пустынном
И шептали, что ты мои губы забыла,
И дрожали, как струны, штрихи паутины.

И кричала тоска болью раненой птицы,
И кружилась над нашей холодной постелью,
Расклевав непрочитанных писем страницы,
И минуты, казалось, текли, как недели.



* * *

...а утром ворвался свет в бездонное "без тебя",
и пальцы искали след, с подушки переходя
на клетчатые листы, на ломтики круглых букв,
на свитки теней густых, на ломкое "я не лгу...",
на шаткие оправда... и словно стальное "нет".

и гасла во мгле звезда, и лился в окошко свет...




* * *

Лишь купола… забвения песок
Ещё еще течет внутри, ещё струится,
Ещё курсор, направленный в висок,
Призывным чувством медленно дымится,

Но петли капель тянутся ко дну,
И мы в каком-то мертвенном сияньи
Шеломом лунным черпаем вину
Из Стикса, и уже, как подаянье

Приемлем тридцать первую весну.




* * *

На горячности острых углов оступиться,
Не расслышав твои окрик, просьбу, мольбу…
Нам с тобой повезло: мы — свободные птицы,
Венценосцы судьбы с белой меткой на лбу.

Вот качнулась платформа, и справа, и слева
Провожающих нет у открытой двери,
И от стай перелетных растрескалось небо,
И в усталой груди не рождается крик. 




* * *

В растительном своем существованьи
Бывает затяжной прыжок в ничто,
Осколки зеркала в подслеповатой ванной,
С опасной бритвой за подкладкою пальто

И неприемлемость всего, всея и всеми,
Как признак избранности, жгущий изнутри,
И в личной жизни сбой, как общий сбой в системе
И хочется сказать…
и нечем говорить…




NEVER MORE...

В никогда опускаю заветные строки,
Как в бутылку письмо, забывая о вечном,
Как своё отраженье, как в тамбуре вещи,
Не желая вернуться
                (а что в этом проку,
Если пусто внутри, и любовь — в первом встречном?) . 





ВЕРТИКАЛЬНЫЕ УЛЫБКИ   

Тополя потеряли свои последние чешуйки,
А облачные мыши таки ухитрились надгрызть
Их и без того не слишком роскошные хвосты.

И теперь остатки рыбьих скелетов,
Вкопанные в землю вниз головой,
Грустно улыбаются
Во всю длину своего позвоночника…

Улыбаются заходящему солнцу —
     последнему всплеску
            закатных костров ноября.



* * *

Рана на груди
Сквозь которую я пытался достать своё сердце,
Имеет форму твоих губ.

Нет, я не стал Данко,
Потому, что в деревьях этого леса
Течёт родственная тебе кровь,

И теперь извиваюсь у их подножья,
Истекаю последней болью
И почему-то отвратительно хихикаю.

                             Обычный угасающий Тролль.



ПОСЛЕДНЯЯ ОСТАНОВКА

Накренившись в сторону своего отражения,
Корабль наших снов снова остановился.
Впереди — Луна, внизу — наши поблекшие лица:
На губах — блаженство и просьба о безумии красок.

Но ветер неумолим — Луна наплывает,
И мысли теряются в вездесущем сквозняке времени.
Скоро рассвет, и вот уже первые лучи
    наполняют распахнутый парус утра.



* * *

Ты не спишь. К твоей спальне стекаются крысы
Непривычно янтарные, ждущие занавес.
Застывая у лунной черты без движения,
Они слушают пульс уходящего времени.

Ты их гонишь под полог, в суфлёрскую, к выходам,
Ты их водишь по ранам, ты глушишь их музыкой,
И, барахтаясь в неиссякаемой простыни,
Снова всё проклинаешь и просишь безумная,

Чтоб они не исчезли с рассветом, чтоб ожили,
Чтоб вернулись к тебе…
И одна из них — я.




ПИСЬМО ИЗ АКВАРИУМА   

Пару снов о текущем:
Тень из рук выпадает в осадок
И волнуется плавно
Колыханьем песка из часов.

Наши крылья не мыслимы:
Мысли — лишь взмах плавников,
А слова — лишь от жабр вода
До крючка на губах онемевших.

Замыкаясь, мы бредим
Босикомостью наших надежд
На кичливой стерне
Искажённого миросознанья,

Слышим прошлое
В беззаботных рывках выкунанья
Оголтелой Луны
Из недвижности каменных сот.

И в барахтаньи бухт,
В ворожбе тростника голосов,
Сквозь солёность воды
В причащении Солнцем-просфорой

Замечаем,
           как тенью волны
                               наша Вечность течёт.

 

* * *

                 Сад, даже тенью дождя не шевеленный,
                 Снова сложился из пятен гуаши.
                                                                 В.Рассыпаев

Густеет август.
Вниз, к воде по склону,
Сползает старый сад.

Трещат цикады,
И, кажется, что небо провисает
Под тяжестью нам непонятных песен,

А, может, сумерек,
Сжимающих заката
Полоску тонкую, струящуюся кровью

По сонным травам.
Подождём немного…
И вот, свернувшись, кровь уже чернеет.

Густеет август…
И неслышно на ладони
В консервной банке плавает звезда.



Персональный сайт автора:
Борозенцев Леонид. Вся власть - поэтам      

© При оформлении страницы использованы коллажи Леонида Борозенцева (3) и иллюстрации Стива Хэнка (3)

© Борозенцев Леонид, 2012