В автобус из Голосеева на Китаево Зашел неприметный маленький человек. На веках его морщинки безвольно таяли – За сетью морщинок не было видно век.
Он даже не сел: стоял и неловко морщился, К груди прижимая яркий дешевый торт. Он нес его осторожно, как раку с мощами, Себя превратив в покупки своей эскорт.
Он брел в никуда, вернее, – на свадьбу кумову: Испуганный доходяга, нелепый гном. Зашел человек, как рукопись Хирбет-Кумрани, И вышел – нераскодированным письмом.
Такая тоска взяла вдруг, что обесценились Все точки над «И»: Искусство, Известность, Иск… Глаза человекоторта в меня прицелились, И пули его морщинок издали писк.
Что делать, его война обдает мышинностью, Но наша война – не лучше, хотя права. А Киев ходил по трассе между машинами: Выклянчивал деньги – и получал слова.
В словесном транжирстве я обвинен пожизненно, Ведь слов у меня, – что дисков у дискотек!
И только одно смущает: как укоризненно Смотрел на меня в автобусе человек. 25 июля 2011 г.
