Эти пошлые розы больше никто не помнит: Пусть растут на могилах, горбясь от тишины. У меня в закоулках сердца погиб полковник, Победив (проиграв) свои тридцать две войны.
Он ушел незаметно: может быть, на рассвете. Он давно уже знал, «где бантик» и «что почем». По чужим государствам мыкались его дети, И чужие сортиры пахли его мочой.
Он оставил наследство, кисоньку, кошку, музу – Безразлично всеобщий, то есть – всему ничей. Что за прелесть: вот так, бежать по земле без груза И в открытую грудь взасос целовать ручей!
В проводке микрофона змейкой свернулась ярость. Он ушел навсегда, как птица Кецаль – в музей, Но враги его по привычке еще боялись И за мусор наград скупали его друзей.
Небеса сотрясала осень-тахикардия, И свирепствовал дождь в кошмарном бреду весны… Спи спокойно, мой славный, доблестный Буэндия! Пусть теперь муравьи ведут тридцать две войны.
Их бои – безопасно мелки и держат марку. Даже больше: забавны – каждый к таким привык. По плантациям вашей глупости бродит Маркес, Как потерянный призрак майя в миру живых.
Но его сыновья с крестами ушли на рынок, А его ветераны тонут в реке говна. Что ж, полковник моей поэзии, делай рыбок: Нам осталось еще сто лет, – и дойдем до дна. 28-29 декабря 2011 г.
