* *
*
До
гроба страсти не избуду.
В
края чужие не поеду.
Я не
был сроду и не буду,
каким
пристало быть поэту.
Не в
игрищах литературных,
не
на пирах, не в дачных рощах -
мой
дух возращивался в тюрьмах
этапных,
следственных и прочих.
И
все-таки я был поэтом.
Я был
одно с народом русским.
Я с
ним ютился по баракам,
леса
валил, подсолнух лускал,
каналы
рыл и правду брякал.
На
брюхе ползал по-пластунски
солдатом
части минометной.
И в
мире не было простушки
в
меня влюбиться мимолетно.
И
все-таки я был поэтом.
Мне
жизнь дарила жар и кашель,
а
чаще сам я был нешелков,
когда
давился пшенной кашей
или
махал пустой кошелкой.
Поэты
прославляли вольность,
а я
с неволей не расстанусь,
а у
меня вылазит волос
и
пять зубов во рту осталось.
И
все-таки я был поэтом,
и
все-таки я есмь поэт.
Влюбленный
в черные деревья
да в
свет восторгов незаконных,
я не
внушал к себе доверья
издателей
и незнакомок.
Я был
простой конторской крысой,
знакомой
всем грехам и бедам,
водяру
дул, с вождями грызся,
тишком
за девочками бегал.
И
все-таки я был поэтом,
сто
тысяч раз я был поэтом,
я был
взаправдашним поэтом
И
подыхаю как поэт.
1960
| 
