ПУТЕШЕСТВИЕ
К ГОГОЛЮ
1
Как
утешительно-тиха
и как
улыбчиво-лукава
в
лугов зеленые меха
лицом
склоненная Полтава.
Как
одеяния чисты,
как
ясен свет, как звон негулок,
как
вся для медленных прогулок,
а не
для бешеной езды.
Здесь
божья слава сердцу зрима.
Я с
ветром вею, с Ворсклой льюсь.
Отсюда
Гоголь видел Русь,
а уж
потом смотрел из Рима...
Хоть
в пенье радужных керамик,
в раю
лошадок и цветов
Остаться
сердцем не готов,
у
старых лип усталый странник,-
но
так нежна сия земля
и так
добра сия десница,
что
мне до смерти будут сниться
Полтава,
полдень, тополя.
Край
небылиц, чей так целебен
спасенный
чудом от обнов
реки,
деревьев и домов
под
небо льющийся молебен.
Здесь
сердце Гоголем полно
и
вслед за ним летит по склонам,
где
желтым, розовым, зеленым
шуршит
волшебное панно.
Для
слуха рай и рай для глаза,
откуда
наш провинциал,
напрягшись,
вовремя попал
на
праздник русского рассказа.
Не
впрок пойдет ему отъезд
из
вольнопесенных раздолий:
сперва
венец и капитолий,
а там
- безумие и крест.
Печаль
полуночной чеканки
коснется
дикого чела.
Одна
утеха - Вечера
на
хуторе возле Диканьки...
Немилый
край, недобрый час,
на
людях рожи нелюдские,-
и
Пушкин молвит, омрачась:
- О
Боже, как грустна Россия!..
Пора
укладывать багаж.
Трубит
и скачет Медный всадник
по
душу барда. А пока ж
он -
пасечник, и солнце - в садик.
И я
там был, и я там пил
меда,
текущие по хвое,
где
об утраченном покое
поет
украинский ампир...
2
А
вдали от Полтавы, весельем забыт,
где
ночные деревья угрюмы и шатки,
бедный-бедный
андреевский Гоголь сидит
на
собачьей площадке.
Я за
душу его всей душой помолюсь
под
прохладной листвой тополей и шелковиц
но
зовет его вечно Великая Русь
от
родимых околиц.
И
зачем он на вечные веки ушел
за
жестокой звездой окаянной дорогой
из
веселых и тихих черешневых сел
с
Украины далекой?
В
гефсиманскую ночь не моли, не проси:
"Да
минует меня эта жгучая чара",-
никакие
края не дарили Руси
драгоценнее
дара.
То в
единственный раз через тысячу лет
на
серебряных крыльях ночных вдохновений
в
злую высь воспарил - не писательский,
нет -
мифотворческий
гений...
Каждый
раз мы приходим к нему на поклон,
как
приедем в столицу всемирной державы,
где
он сиднем сидит и путает ворон
далеко
от Полтавы.
Опаленному
болью, ему одному
не
обидно ль, не холодно ль, не одиноко ль?
Я,
как ласточку, сердце его подниму.
- Вы
послушайте. Гоголь.
У
любимой в ладонях из Ворсклы вода.
Улыбнитесь,
попейте-ка самую малость.
Мы
оттуда, где, ветрена и молода,
Ваша
речь начиналась.
Кони
ждут. Колокольчик дрожит под дугой.
Разбегаются
люди - смешные козявки.
Сам
Сервантес Вас за руку взял, а другой
Вы
касаетесь Кафки.
Вам
Италию видно. И Волга видна.
И
Гремит наша тройка по утренней рани.
Кони
жаркие ржут. Плачет мать. И струна
зазвенела
в тумане...
Он
ни слова в ответ, ни жилец, ни мертвец.
Только
тень наклонилась, горька и горбата,
словно
с милой Диканьки повеял чабрец
и
дошло до Арбата...
За
овитое терньями сердце волхва,
за
тоску, от которой вас Боже избави,
до
полынной земли, Петербург и Москва,
поклонитесь
Полтаве.
1973
| 
