* *
*
Трепещу
перед чудом Господним,
потому
что в бездушной ночи
никого
я не спас и не поднял,
по-пустому
слова расточил.
Ты ж
таинственней черного неба,
золотей
Мандельштамовых тайн.
Не
меня б тебе знать, и не мне бы
за
тобою ходить по пятам.
На
земле не пророк и не воин,
истомленный
твоей красотой,-
как
мне горько, что я не достоин,
как
мне стыдно моей прожитой!
Разве
мне твой соблазн и духовность,
колокольной
телесности свет?
В
том, что я этой радостью полнюсь,
ничего
справедливого нет.
Я
ничтожней последнего смерда,
но
храню твоей нежности звон,
что,
быть может, одна и бессмертна
на
погосте отпетых времен.
Мне
и сладостно, мне и постыдно.
Ты -
как дождь от лица до подошв.
Я
тебя никогда не постигну,
но
погибну, едва ты уйдешь.
Так
прости мне, что заживо стыну.
что
свой крест не умею нести,
и за
стыд мой, за гнутую спину
и за
малый талант мой - прости.
Пусть
вся жизнь моя в ранах и в оспах,
будь
что будет, лишь ты не оставь,
ты -
мой свет, ты - мой розовый воздух,
смех
воды поднесенной к устам.
Ты в
одеждах и то как нагая,
а
когда все покровы сняты,
сердце
падает, изнемогая,
от
звериной твоей красоты.
1968
|