Главная » 2011 » Декабрь » 28 » Дорофеев Виталий. Рассказы старого опера. Сахарный захват
17:37
Дорофеев Виталий. Рассказы старого опера. Сахарный захват
Рассказы старого опера
Сахарный захват
Все началось с того, что мой приятель-журналист решил отрастить волосы. Я его с волосами никогда не видел: он всегда брился налысо. А то стою это как-то в секонде, как бы прицениваюсь, а сам потихоньку откручиваю магнитную бирку от галстука, чтоб вынести его за пазухой. А то моя жена сказала «Без галстука домой не появляйся!» Дело в том, что моя жена… Ой, я ведь о волосах начал. Так вот, заходит он, между рядами секондовских пальто голову свою смешную круглую просовывает, а на ней – волосы не волосы, а жесткая черная щетина, как на обувной щетке. Я почему-то всегда думал, что у него залысины, оттого он бреется. Ан нет – ежик аж до бровей. Приобнял я его от радости встречи, на вытянутых руках от себя отставил и рассматриваю. - Знаешь, что, - говорю, - похож ты с таким причесоном на мелкого жулика. А он обижается. Мол, интеллигенту не пристало… Но тут у нас двоих план бомбовый созрел, и стало не до обид. Дело в том, что у нас как раз местная администрация в разработке была, и надо было бы вынести важные документы, чтобы взять всех чиновных воров с поличным. А журналист мой с волосами и без волос – совсем разный человек! А если на него еще парик рыжий одеть? Заходит он в администрацию в парике, с удостоверением своим, все его пропускают не глядя. Он идет себе по коридору, посвистывает, потом в двери губернатора – шасть! Документы – хвать! И давай обратно, только парик незаметно снять. Губернатор звонит: Караул! У меня все компрометирующие документы сперли! – А кто спер? – Да рыжий какой-то… А наш прощелыга тем временем, без парика, идет себе спокойно, посмеивается. И начали мы это дело проворачивать. Оно обернулось неожиданными осложнениями. Компромата в администрации оказалось столько, что за раз не вынесешь. Но дружбан мой не из робких оказался. Он и второй раз пошел, и третий. То снимет, то наденет. Так обнаглел, что даже прятать свой рыжий инструмент стал лениться, просто под мышку сунет – и через охрану. Возимся мы это у фонтанчика напротив госадминистрации. Глядь – а у нас зрители появились. И мрачные такие! Стоят в рядок четверо в плащах и шляпах, молчат. Где-то я их уже видел… Да! В «Крестном отце!». То ли по ним «Крестного отца» снимали, то ли по их мотивам. Я сразу понял: морозиться – не прокатит. И пошел открыто на встречу. – Шолом, - говорю, - братва. Здравствуй и ты, отвечает самый высокий. Вижу, вы хитро выпасли эту шарагу. А какой основной бизнес у таких серьезных людей? Понял, что он меня за «своего» принимает. Отчего же не воспользоваться? У меня сразу созрел хитрый план. Обдумываю детали, а пока стою со значительным видом и чаек себе делаю, сахар из бумажной трубочки, значит, в него высыпаю. – Вижу без объяснений, уважаю – комментирует высокий. – А каких благ ты хочешь за свой товар? Я мог бы сказать «сработало!», но не буду зря хвастаться. Мне и так есть чем похвастаться, чтоб еще приписывать себе мнимые заслуги. Не сработало, а наоборот, я на полторы секунды даже опешил, незаметно, конечно – но только на полторы секунды, а потом все понял. План у меня был совсем другой, но он уже устарел, а наши криминальные друзья сами повелись, им и планов не надо. Решили, значит, что у меня в пакетике – кокс. И теперь прицениваются. Договорились мы быстро, вдарили по рукам – а что им нести? Да это как раз не вопрос. Сахар и принесем. Тут все дело в выдержке: не что нести важно, а с каким лицом! Затарились мы на оптовом рынке, чтоб дешевле. Журналюга мой еще себе домой взял пяток килограмм по дешевке. Взяли Колюню из первого отдела – для массовости и для прикрытия. Договорились с опербригадой, чтоб к одиннадцати ноль семь – как штык на месте. Дело в том, что бандюки – люди скорые и пунктуальные (не то что эти в бригаде). Светиться долго не захотят. Придут заранее, увидят, что мы на месте – подойдут. Разводить их мы слишком долго не сможем. Прохавают подлог – и израсходуют нас раньше, чем оперативный «бобик», весь в зеленых решетках, вырулит из-за угла… Пошли втроем, посвистываем, анекдоты рассказываем. О деле – ни слова, как это принято. Стали у фонтанчика. В администрации напротив – суета до сих пор, слышен почему-то звон битого стекла, из трубы – дым: компромат оставшийся палят, да не поможет уже, из окон – охранники высовываются аж по пояс: рыжего высматривают, бедолаги. А вот уже и наши друзья, по парку «прогуливаются» - в шеренгу вчетвером, плечом к плечу, бабушек с аллейки плечом подвигают, шляпы надвинуты, лица каменные. В общем, сразу видно – обыватели на отдыхе, дышат свежим воздухом, никто не заподозрит… Увидели нас, стали напротив. Пошел я к ним на переговоры. Попроветствовались, о здоровье справились. Время делу. Как ваш сорт называется? Бетти, не сморгнув отвечаю. Это тот сахарок, что мы брали, называется Бетти, дали ему такое кокетливое название на нашей местной фабрике… Достал из-за пазухи маленький пакет, 100 гр. – это у нас на фабрике такую типа дорожную фасовку делают. На нем красивая надпись «Бетти» и гротескная домохозяйка, похожая на Масяню, с улыбкой до ушей и пирогом в руках: фирменный знак. Я в этот момент даже как-то застеснялся, и положил надписями книзу на шахматный столик у фонтана: вот, мол. У бандюков глаза загорелись. А старший их полез за свою пазуху и достает… нож, не выкидуху – выкидное лезвие запрещено законом, а обычный перочинный, открывает его пальцами, и пакет надрезает. Я стою безмятежно, виду не подаю. Ясно, что он будет пробовать, кто ж без пробы берет? Надежда одна: что этих старых нариков давно уже ничо не берет, и смотреть он будет не по занемению языка, а по моему лицу… Попробовал, смотрит, и все смотрят. Долгие 8 или 9 секунд. Никакой капли пота меня не выдало – у меня фирменный рецепт от нервов: смотрю в это время не на бандитов, а сквозь них, и представляю… зеленый лужок с белыми барашками, и барашки эти жуют траву, чав-чав, чав-чав, медленно и долго… Это я придумал и научился, когда меня жена пилила. Меня теперь никакие бандиты не отвлекают, могу видеть только барашков жующих – и ничего больше. Тут лицо высокого-старшего расплывается в улыбке. Кайф! Высший сорт! И все сразу расслабились, загомонили, ну как дети. И из-за моей спины уже Колюня лезет, лыбится – тоже присоседился. Надо бы деньги брать и уходить. Их и без нас повяжут с поличным: сахарок-то меченый! Рассчитались бандюки честь по чести. Но Колюню тут жадность взяла. Старшой: «Есть еще че-нибудь?», а он раз – и полкилограммовый из хозяйственной сумочки достает! Себе домой брал. У банюков уже не только языки занемели, они все онемели, вытаращились. Я боялся только того, что у бандюков наличности не хватит, и дело затянется. Старший опять перочинный ножик разложил, попробовал, улыбнулся, полез за деньгами. Я Колюню в бок тыкаю, чтоб сумочку свою хозяйственную – отставил! В смысле, от-ставить, капитан! Но все попортил не Колюня, который хоть жадный, но опытный, а журналюга – продажная тварь! Да еще и жадная. Прибежал тоже, сощурился сладострастно и достает пятикилограммовый пакован, да как шлепнет его на стол! Все улыбки пропали. Никто кокс по 5 кило фасовать не станет. Старший-высокий приподнял пакован… И тут я понял, почему мы спалились. Журналистик мой из жадности взял не «Бетти», первый сорт, а сэкономил на второсортном «Хуторочке», который на 50 копеек дешевле… – Здесь написано: «сахар», - железным голосом сказал бандит и показал на надпись железным пальцем. – Конспирация, - развожу руками. Тут бандиты – за волыны, мы – за бандитов, прохожие – за головы… Колюня бегает вокруг фонтана и палит из табельного в старшого, старшой бегает напротив и тоже палит, но попадают все время только в статую нимфы посредине; товарищ мой борзопишущий хотел надеть рыжий парик, чтоб его никто не узнал, но в спешке одел криво, его узнали и стали по нему палить, и он бегает на четвереньках между шахматных столиков, задрав зад, по нему не попадают, только устраивают всем игрокам «китайскую ничью», отстреливая слонам – бивни и офицерам – кокарды. А я сцепился с подвернувшимся бандитом, схватил его сзади; он упал на меня, придавил к земле, и старается раздавить, как таракана, но не выходит. Я за его руку, пистолет сжимающую, схватил, и стараюсь его же дружков его рукой подстрелить, но тоже не выходит, потому что он дергается, хотя получилось бы красиво. Кричу из-под его спины: «Кокаинщики подлые! Ща я вам!» - надеюсь, что от злости они на голос стрельнут и дружка своего уложат, но им некогда. Тогда заломал его руку изо всей силы, приложил к груди, левой стороне, стараясь держать под углом и… Страшное ощущение, честно вам скажу. О самоубийствах никогда не мечтал, даже когда жена пилила – может, помогали барашки – а тут почти пришлось испытать, что это такое. Бандит дернулся и обмяк, я из-под него выбрался наполовину и рявкнул: «Сдавайтесь! Вы окружены!» Тут у них сразу воля к сопротивлению пропала, и они сдались Опертивный «бобик», как всегда, опоздал чуть не на полчаса, и то приехал с таким расчетом, чтоб по дороге еще успеть на обеденный перерыв. Где задержались? Мобильными телефонами мерялись. Как дети, честное слово. Ну ничего: мы за это время порядок в парке успели навести и прохожих успокоить. Они даже автографы хотели брать, но я сказал: «На службе не положено!», и они отстали. Мне за этот порядок в парке даже подстреленного бандита простили. Вообще стрелять насмерть нельзя – только по ногам, пусть даже из тебя в это время решето делают. У нас гуманная профессия. Колюню вон и за ноги чуть премии не лишили, правда, это были ноги не бандита, а статуи нимфы, и ноги ее совсем потеряли художественную ценность, но наш главный городской архитектор пообещал отреставрировать ее лучше новой, – рассчитывая деньги украсть и вместо корарского мрамора залепить ранения нимфы медицинским гипсом, конечно. Можно было бы его за это прищучить, конечно, но он Колюне помог, а Колюня вместе с премией еще и откат получил, к общему удовольствию. Деньги, полученные от продажи сахарного кокса, или коксующегося сахара мы поделили поровну, даже журналиста не обделили – в конце концов, с него все началось. В отчете вместе с вещдоками, рыжим париком и подстреленными слонами и офицерами мы сдали только деньги по рыночной цене сахара. Мы за эти сорок тонн зелени жизнью рисковали, в конце концов! Чем дело с губернатором закончилось – расскажу позже, занятная история тоже получится. Напоследок – примечание: конечно, в шахматах офицеры и слоны – это одна и та же фигура. Но у игроков в парке одни были исполнены в виде слонов, а другие – в виде офицеров. Так что никакой ошибки тут нет.
