* * *
И
всё дробим, дробим, - уделы вяжем,
чтоб
утереть когда кровавый пот…
Чтоб
мерить на сажень, аршин – по-княжьи –
всё,
что осталось…В том числе – народ.
Опричь
себя, любимого, не видя
вкруг
ничего и никого порой,
быть
празднословом… Сатана, изыди!
Не
наигрались что ль твоей игрой?
По
прутику весь веник растащили,
и
чем теперь подместь подмётный сор?
Все
жития, хождения и были -
мы
позабыли. Мёд истёк с усов.
Не
намотать на них историй пряжу.
Хоть
орд и морд прошлася Русью мгла,
но
ничему не научила в раже,
да
и чему нас научить могла?
Владеть
собой – попросим вновь варягов:
порядка
нет, хоть земли велики…
Меняем
цвет своих славянских флагов,
свои
хоругви – режем на куски.
Меч
Агрика и сагайдаки – спрячем.
Куда
подальше, чтоб соблазн изжить.
Как
грек Гомер, Боян наш - был незрячим,
пел,
как кобзарь, про ту ж дрянную жизнь.
Поэтому
покается Каяла
и,
замышлений больше не тая,
Рось
ко Днепру прижмётся речкой малой,
как
половчанка к резвости коня.
Сын
Игоря дочь Кончака целует,
а
мы всё делим, делим… И вразнос
собой
торгуем исподволь и всуе,
национальный
вывернув вопрос.
От
Святослава и от Мономаха
до
наших дней нам рознь глаза слепит.
Но
божьего в душе уж нету страха.
И
здравый смысл, как память, в бозе спит.
| 
