Даже когда я
состарюсь…
У каждой бабушки в черно-белой
гамме: кот (цвета
самого закованного в длинные
юбки горя и квартета
из скрипок, платков, закрывающих
взгляд, неживых
букетов, задернутых штор) – на
коленях, и седых
волос на затылке тугой пучок. У
каждой, у каждой
бабушки с сухими губами, которых
не мучает жажда
и даже помада, есть большая
картонная коробка –
между Моэмом и папкой школьных
тетрадей, робко
лежит. От нее пахнет лекарствами,
пожелтевшей бумагой,
чаем и пыльной пудрой. Бабушка
называет ее «бродягой»,
притворяется сердитой и улыбается
лишь уголками
глаз.
Раз.
В голове и под ребрами неслышно
играет джаз,
а в ушах ударные планы про
«подрасту».
Он прямой и натянутый, будто бы
на посту,
в самую тонкую в мире гитарную
струну –
режет пальцы. Мы оба решили уехать
в страну,
куда невозможно купить билет.
Там
не бывает карт и не-путе-вых-водителей,
прочий хлам,
мы еще не придумали, что там
бывает, кроме
узких улиц, резных скамеек, кофеен
и прямо в доме
огромных библиотек со стремянками,
но
зато мы уже накопили сто восемьдесят
девять «не». В «дано»
так и запишем.
Слышишь?
Он смотрит на меня с высоты
неподъемного крана,
я сажусь на траву, верчу в руках
шарик каштана.
Наклоняю голову к плечу, челку
сдуваю со лба
и отсыпаю пошлости: «луна похожа
на барабан».
Он засовывает руку в карман, а
другой теребит
пуговицы на груди – одна о другую
стучит,
попадает в ритм, я щелкаю пальцами
в такт:
«Небо сахарной пудрой усыпано».
«Так,
- продолжаю за ним, - как пирожные
с...»
«…клубникой.
Смотри-ка!
Я сегодня снова забыл дома часы,
знаешь, так давно хочу их вовсе
разбить…»
«Даже когда я состарюсь, ты будешь
меня любить?»
Два.
А у всех ходит кругом, около и в
обход голова,
но моя – в новогодний детский
хоровод. Под ногами
уплывает земля и становится
затертыми нами
до дыр светло-синими участками
глобуса.
Мне так странно, что люди на
разных автобусах
(приезжают?) приходят к одному и
тому же:
все твердят, что никто никому не
нужен!
Он сжимает кулаки:
«Дураки».
Говорят, что стихи – чепуха и
чушь.
Говорят, нужен только хороший
муж,
говорят – представляешь? – спать
по ночам.
Говорят, нужно больше верить
врачам,
говорят, география, таблетки,
пульс,
говорят, отстрадала – так ну и
пусть,
говорят… Говорят… Нет, ужасная
ложь,
говорят… Говорят, ты – уйдешь!
Улыбается в ответ:
«Нет».
…Знаешь, я сегодня чихала от
пыли: перебирала стопку
старых рисунков. Знаешь, я решила
завести коробку!
Буду складывать туда фотографии,
письма – чтобы помнить.
И что-то еще, всегда найдется,
чем заполнить
пустую картонную коробку. Когда
мне будет страшно, а рядом
тебя почему-то – нет, я открою
коробку – а там ты, правда?
«Я всегда буду с тобой».
«Ой».
«Видишь, высоко? Держи змея
крепче. Вот бы не оборвалась нить…».
«Даже когда я состарюсь, ты будешь
меня любить?»
Три.
Улыбается уставший старик.
«Даже когда я умру, ты будешь
меня любить?»
| 
