Кристофер Робин страшно устал.
Спутал рельсы и нитки в один
клубок
головной боли и с баром – вокзал.
Он нашел себя пьяной мухой,
потолок –
полом. Карты, тусклые лампы, джаз,
чашка с засохшим остывшим кофе,
за буйки заплывший правый глаз,
незнакомый Джимми, его Софья –
хороша, не так ли? Тик ли, тик ли…
Дымит паровозом в углу старик
Хэм,
к нему, как к паутине, давно
привыкли.
Взгляд его ухмыляется: я тебя
съем,
Кристофер умоляет: не надо eat me!
Потерян билет и шарф. Бармен
хохочет:
Робин, дружище, отщелкивай ритмы:
поезд без пересадок сегодня
ночью.
Кристофер Робин впечатывается
в кресло
(soundtrack: треск нарисованного
камина).
И вспоминает фигурные пряники
детства,
печати (меньше ладони) с дельфином,
монограммой отца, русалкой на
камне
со стершейся чешуей в обмен на
четыре
ракушки и слайды, Кристофер сам
не
помнит, зачем, но помнит, как
вырезал
по дереву ее имя ножиком, как
стрелы
Робина, но Гуда, острым, клином
клин –
Кристофер Робин сегодня Шерлок,
плачет скрипка, пыльной тропой
кокаин.
Кристофер Робин бродит Норвежским
Лесом.
Следом за ним – две бабочки, волк
и Винни.
Степь выцветает пшеницей и
почерком Гессе.
Робин путеводитель читает с
трудом и ныне,
сбиты колени, толк, колея, путь
истинный, спесь.
Фляга – бездонный колодец,
высушенный линялый
гербарий, курган, курага. Господи,
я еще есть?
Господи, что же… Что же со мною
стало?
Кристофер Робин падает в темную
яму.
Кристофер Робин задыхается
вязкой глиной.
Кристофер Робин вычислил
слонопотама.
Кристофер Робин перечитал Милна.
| 
