У меня в волосах запуталось краснокожее длинное перо. Как стрелой пришпиленная записка: «сегодня в семь», «я люблю тебя», «достану из-под земли» - пусть старо. Нам по жанру положено это ружье, впрочем, как всем остальным, отделанным пылью бахромы, - стаканы, запотевшие душной гарью воздуха, горячий кирпич стены, из-под кожи жилетов смертельные раны, клетка корсетов, шерифы, револьверы, победный клич.
…С самого утра зарядит патронами по тротуарам дождь. Город устало смоет раскраску. Город – индейский вождь. Город выкурит трубку мира, смастерит из бамбука лук его имя – Вечная Птица, у него нет времени и лишних рук. Город рукавом вытрет нож. Город уже безумно стар. И над ним – столбами на трассе – поднимется ураган и пар. По столбам телеграфом пойдут мои длинные письма к тебе, постучат почтальоном в дверь в окончательном пункте Б. Будут мелькать тысячи незнакомых улиц, широких спин, стану перчаткой тереть отраженье разбитых камнем витрин, пока мой старый-и-добрый джин не вздохнет: «что, снова?» Ни единого слова, слышишь? Ни-еди-но-го-сло-ва.
Город все никак не выберет самого острого ножа. Ночь нежна.
