ХРАНИТЕЛЬ
Вероника
проснулась от истомы. Взрыв наслаждения
горячим разноцветным фейерверком
осветил сознание. Сон был настолько
явственным, что тело все еще помнило
прикосновения незнакомца из ночных
видений.
* * *
В
распахнутую дверь солнечный свет внес
силуэт девушки. Золотистые лучи
насмешливыми змейками заскользили по
циферблатам настенных часов.
-
Ачилович, мне снится почти каждую ночь
один и тот же человек. Мы занимаемся с
ним любовью.
Первый
раз он как бы застал меня врасплох. Я
пришла в себя, там, во сне только после
того как он овладел мной. Во второй раз
пыталась сопротивляться. Но какое-то
оцепенение на меня нашло. Почти не могла
шевелиться. – Слова заполняют комнату,
кружатся цветочными лепестками.
-
Каждую ночь он берет меня, каждый раз
по-разному. Я уже почти смирилась. Ото
сна ко сну привыкаю к этому все больше
и больше.
Кажется,
я понемногу схожу с ума. Испытываю
чувство вины перед моим парнем, из-за
этого ругаемся с ним постоянно.
А
позавчера увидела, как к Вам заходил
ваш ученик. Я узнала! Узнала того, кому
подчиняюсь ночью. Умирая от страха,
разглядывала его через окно в коридоре,
пока вы вдвоем занимались ремонтом
часов. Это он.
Ачилович,
миленький, весь дом догадывается, что
Вы – экстрасенс. Вы тайное увидеть
можете. В прошлом году предупредили
Тоню из соседнего подъезд, что ее мать
заболела. Приказали срочно ехать к ней
в деревню Травяной настой дали. Помогите
мне.
* * *
Как
тишина после последнего удара колокола,
стали грустными глаза старого часовщика.
-
Помогу. Он больше не придет в твои сны.
А теперь успокойся. Выпей чайку.
Ачилович,
аккуратно собрал разбросанные на столе
детали часов, сложил их в деревянную
шкатулку.
– Ты
– совершенно здорова. Сны были тебе
навязаны.
Моя
вина, девочка. Ученик оказался недостойным.
Ошибся
я.
Старик
словно забыл о гостье. Бормотал под нос:
-
Он будет хорошим часовщиком. Но хранителем
времени ему быть рано. Я сотру из его
памяти привитые навыки.
-
Так он меня гипнотизировал, что ли? –
Вернула к себе внимание Вероника.
-
Можно и так это назвать.
-
Вы разыгрываете меня?
-Нет.
Нас называют хранителями. Несколько
тысяч лет мы бережем знания, расширяющие
возможности человека. Ими не должны
пользовались корыстные, тем более, злые
люди.
Мы
умеем мысленно влиять на людей, некоторые
из нас – даже на силы природы. Когда
плотность времени, пространства и
материи была другой, эти возможности
были такими же обычными, как способность
дышать и двигаться. Сегодня этому
необходимо учиться.
Непрямые
способы воздействия сильнее любых
приказов. Страшно, если меняют картину
сознания, тем более - с низменной целью.
Старый
я дурак, понадеялся, что мальчишка не
переступит черту. Понравилась мне его
самоуглубленность. Но чужую боль он не
видит. Несдержан, паршивец.
-
Это ух точно!
-
Да что ж ты чай то не пьешь? В нем хорошие
травы. Я их в чистой степи собирал.
* * *
Вероника,
с ногами забравшись в старое кресло,
обхватив руками чашку с чаем, смотрела
на старого мастера так, будто спрашивала:
«Откуда Вы все это взяли?»
Вздохнув,
часовщик продолжил:
-
У времени есть память. Там спрятаны
великие озарения. Нужно уметь открывать
крышку часов. Мы это умеем. Когда-то в
начале нашей эры хранители встречались
с апостолом Андреем. Передали ему часть
накопленного. Но получили от него больше.
Это были беседы философов. Наверное, и
теперь где-то у патриархов есть об этом
сведения.
Горделивые
жестокие завоеватели теряли свирепость,
вдохнув воздух, пропитанный нашей болью
и радостью. Некоторые уходили в хранители.
Даже
Батый, поговорив с мудрецами, приказал
воинам:
-
Этих людей не трогать. Они живут для
общего блага.
-
Откуда Вы знаете?
-
Предания.
-
Так у вас есть свой эпос и своя история?
-
Скорее, наш эпос и общая история.
Были
среди хранителей и такие, которые
готовили воинов-защитников. Позднее
люди назвали эту часть учения Спасом.
Вероника
поймала себя на том, что ее недавняя
тревога исчезла.
Рассказы
Ачиловича, захватив воображение,
возникали перед глазами, как яркие
фильмы.
… Быстрыми
серыми волками-хортами проносятся среди
трав воины, бесшумными змеями-пластунами
настигают вражьи разъезды.
Взметнется
легкая степная пыль. Просвистит сталь.
Испуганно бьются кони, потерявшие
всадников. И только ветер гонит прочь
к краю неба волну по траве…
-
Кажется, я полез в дебри.
-
Не тормозите, Ачилович, чай я не полная
тупица. У меня, между прочим, - высшее
образование.
Глаза
мастера заиграли светом:
-
Славно. Тебе кое-что легче будет объяснить.
*
* *
Учеником
хранителя я стал случайно. По молодости
работал плотником в строительном
управлении. Мы мотались по селам вдоль
Донца, Айдара, по степям, по стекающим
к горизонту каменистым холмам. В бригаде
моим наставником назначили старого
строителя. Звали его Василием Афанасьевичем.
Я приглядывался к нему с опаской. Он
отсидел восемнадцать лет в одном из
лагерей ГУЛАГа – на Дальнем Востоке.
Но на уголовника старик совсем не
походил.
Однажды
летом в обеденный перерыв я, наставник,
и два каменщика из соседней бригады
лежали среди трав на пригорке у
полувысохшего ручья. По лугу, метрах в
пятидесяти от нас неспешно возвращались
на ферму молодые доярки.
-
Хотите, чтобы они приподняли юбки? –
весело кивнул в сторону девушек Василий
Афанасьевич.
Конечно,
мы хотели.
-Спрячьтесь.
Ничего не говорите, не двигайтесь.
Через
несколько секунд, спускаясь к ручью,
девушки стали поднимать подолы, осторожно
ступая по траве. Вот они переходят русло.
Вода едва доходит им до щиколоток, но
они почему-то поднимают юбки все выше
и выше. Уже видны трусики.
Мы
в восторге.
Потом
также медленно девушки опускают юбки,
идут дальше, скрываются за холмом. Мы
заворожено молчим.
* * *
После
обеда Афанасьевич сосредоточенно
стеклил окна в бытовке. Я не выдержал:
-
А ведь девчата думали, что идут по
глубокой воде, потому и юбки поднимали.
-
Молодец. Есть в тебе наблюдательность.
Хочешь понять, как это у меня вышло?
-
Хочу!
-
Сегодня было баловство. Проверить тебя
хотел, вот и не сдержался.
Я
научу тебя необычным вещам. Но запомни:
во вред людям знания не использовать,
ради корысти не применять. И еще совет:
держи язык за зубами.
* * *
Первое,
чему стал учить Афанасьевич, - чувствовать
шершавую пряжу времени, движение
разматываемой нити, ощущать, как при
этом изменяется энергия природы.
Чувствительность мы взяли у змей. У них
же я учился находить влагу и прохладу
в степи, отыскивать сухие пещеры, чуять
вибрацию земли
-
Моя бабуля тоже предчувствует изменения
погоды, у нее ноги крутит. Только, как
это использовать?
-
Нужно настраиваться - на ритмы земли,
неба, природных стихий, войти в резонанс
с их звучанием. Вытесни из себя мелкие,
визгливые, как крик базарной торговки,
суетливые колебания. И придет новое
понимание пространства, себя как его
части. Тогда откроются невероятные
способности. - Лицо Ачиловича помолодело
-
Так Вы романтик, или колдун?
-
Без первого не будет второго.
Мой
наставник умел чувствовать, вбирать в
себя сущность всего, что создал Бог.
Даже камни ему многое рассказывали. Он
был ласков с живым миром. Помню, как
уютно обвила ему руку черная степная
гадюка, которую он при мне поднял из
ковылей.
И
опять видения перемежаются со словами.
… Присев
на корточки, старик протягивает ладонь
настороженному камышовому коту…
Солнечный
блик – в глаза.
…Стоит
столбиком пугливый байбак, не отрываясь,
смотрит в лицо лежащего рядом в траве
человека, любопытно принюхивается…
-
Может быть, моему ученику не хватило
степного простора, той любви-жалости,
которую мне дал Афанасьевич?
Старик
то в прошлом веке в лагерь попал за то,
что спас хороших людей. Это была семейная
пара. Он – единственный в округе врач,
немец по национальности. Она – дворянка,
сельская учительница. В общем, типичные
«враги народа». Когда за ними приехали
энкаведешники, Афанасьевич травяным
чаем угостил непрошенных гостей. Время
для них растянул, одурманил немного,
мару навел.
-
Да вы и наркотические снадобья знаете?
-
А то.
-
Я все поняла! Пока чекисты кайфовали,
врач с женой собрали пожитки и тишком-нишком
сделали ноги. Правильно?
-
Понятливая ты. Так и было. За это
Афанасьевича и посадили. Только ничего
с собой беглецы не взяли. Добро их:
мебель, книги, дорогую по тем временам
швейную машину растащили на следующий
день сельские мародеры, кто-то из тех,
кто писал донос.
-Вот
сволочи.
* * *
-
А мы нормальный чай пьем?
-
Замечательный.
* * *
-
Ачилович, как твой ученик - в меня.., то
есть, не физически - а во сне… Ну, Вы
понимаете? – Смущение и любопытство
смешались в блестящих глазах девушки.
Старый
часовщик молчал. И вдруг, непонятно как,
она поняла. Выскользнув из тремпеля
собственного тела, она полетела – из
комнаты в солнечное сияние.
-
Я - просто привидение!
На
улице каждый прохожий светился своим
неповторимым сиянием: кто-то - ярким
тугим, кто-то - прерывистым и слабым,
кто-то - удивительно нежным.
Голос
Ачиловича звучал где-то рядом. А может,
ей казалось, что звучал.
-
Можно научиться сканировать их образы,
даже переносить на расстояние. Легче
всего передавать мысли. Афанасьевич,
учил, как, прислонившись к дереву,
усилить послание - поднимать его, будто
флаг на мачте. Но вам это уже не нужно
- есть мобильные телефоны.
-
Смотрите, у деревьев, цветов, камней -
свое свечение.
Также
внезапно, как и взлетела, Вероника вновь
оказалась в крохотной мастерской
часовщика. Ее глаза искрились азартом
и восторгом, в них двигались потоки
воздуха неоконченного полета.
-
Ачилович, перенесите еще что-нибудь?
Пожалуйста. Разочек.
-
Ладно, один раз. Опусти шторы. Зажги
фонарик, направь луч на стенку. Стань
сзади меня. Смотри на световое пятно
Старик
не двигался. В комнате, как чернильная
капля в прозрачной воде, плыла, расширяясь,
тайна. Веронике казалось, тишина стоит
целую вечность. Вдруг пятно света на
стене переместилось. Это было невероятно
- фонарь лежал на столе неподвижно.
.
* * *
Растроганный
восхищением девушки, старый мастер
улыбался.
-
Помочь тебе с парнем помириться?
-
Нет, не нужно.
-
Сама справишься?
-
Могу. Но не хочу. Ушло что-то.
Вероника
вновь залилась краской смущения, стала
прощаться. Уже открыв дверь, обернулась:
-
Ваш ученик точно не сможет летать
бестелесно?
-
Не волнуйся, голубушка. Не сможет.
Ворвавшийся
ветер разметал волосы девушки. Она
смахнула их с лица. В глазах резвились
озорные змейки:
-
Он мне понравился. У нас сегодня свидание.
Хочу быть уверенной, что его чувствительная
сущность никуда не залетит. Спящих
красавиц в округе много.
Сентябрь
2005
| 
