Мне не было ни
голоса, ни знака,
Мы просто шли
по мартовскому льду,
Брели за мной
бездомная собака
И женщина,
познавшая беду.
И так
был пуст простор перед рассветом,
Так бесприютно
было в снежной мгле,
Как будто мы
впервые в мире этом,
На этой неприкаянной
земле.
Мела
пурга — и не было дороги,
Исчезла указующая
нить.
Я так сказал:
— Нас трое, мы
не боги,
Нам нечего терять
и находить.
Пока
мой глаз неутомим и меток,
Шаг лёгок и
крепка моя рука...
Развёл костёр
и сплёл шалаш из веток,
Из мёрзлого
седого тростника.
Не
стало одиночества и мрака,
Ушёл и страх за
ними в свой черёд,
И разлеглась у
ног моих собака,
С мохнатой лапы
скусывая лёд.
И
женщина сквозь пламя улыбалась,
И помнить не
хотела ничего,
И время не текло
и не кончалось,
А может, просто,
не было его.