- Гроза
- Храпя, и радуясь, и воздух
вороша,
душа коня, как искра,
пролетела, как будто в поисках
утраченного тела бросаясь молнией
на выступ шалаша. Была гроза. И, сидя
в шалаше, мы видели: светясь и
лиловея, катился луг за шиворот по
шее, как конский глаз разъятый, и в
душе мы всех святых благодарили –
три, три раза столб огня охватывал
одежду, отринув в пустоту спасенье и
надежду, как выстрел гибельный чернея
изнутри. Был воздух кровью и разбоем
напоен, душа коня лилась и
моросила, какая-то неведомая сила тащила
нас в отечество ворон. Кто вынул меч?
Кто выстрел распрямил? Чья это битва?
Кто ее расправил? Для этой бойни нет,
наверно, правил – мы в проигрыше все!
Из наших жил натянута струна, она
гудит и мечется, как нитка болевая, и
ржет, и топчется, и, полночь
раздвигая, ослепшей молнией горит. Гроза
становится все яростней и злей, в
соломе роются прозрачные копыта, и
грива черная дождя насквозь прошита палящим
запахом стеклянных тополей. Струится
кривизна граненого стекла, ребристое
стекло хмелеющего шара – вот крона
тополя. Над нами чья-то кара, пожара
отблески на сумерках чела. Глядело
то чело, уставясь на меня, и небо
прошлого в его глазах дышало, и форма
каждого зрачка напоминала кровавый
силуэт убитого коня. Его убили здесь
когда-то. На лугу, на мартовском снегу,
разорасывая ноги, упал он в сумерках,
в смятенье и тревоге, на радость
человеку и врагу. Не надо домыслов,
подробностей. Рассказ предельно
краток: здесь коня убили. И можно
справиться, пожалуй, без усилий со
всем, что здесь преследовало нас. Нам
не вернуть языческих времен, спят
идолы, измазанные кровью. И если бродят
среди нас они с любовью, то это идолы
отечества ворон. -
|