Три точки, три тире, три точки

«Стихи мои похожи на клубок,

Цветных, запутанных ребенком ниток…»

Ника Турбина

В тонкой оправе расплываются исчезающие корабли –

Стекают по краю раковины и пропадают вдали.

А по ночам… капитаном в плавание заснуть, уйти!

Днем закрываешь дверь. Плачь сквозь очки, плати

По счетам, кричи. Детям нельзя – с огнем

И с водой – нельзя. Только с собакой вдвоем –

В моряки! И – потушите свечи – в красной машине,

В шлеме, в огне, в пожар!(ники). Знайте, отныне –

Взрослый. Теперь все таинственные значки,

Древние иероглифы, шифр такой, что учи

И учи!, стали (про)стыми и скучными и про газ.

И уже приходилось стучать в микрофон «раз-раз»,

А не только в расческу шептать непонятные песни.

Потолки, доктор, мешают дышать, а лестницы

Стали ниже и меньше, и малоэтажнее. Теперь

Шишки не от коньков – косяков дверных. Эта дверь!

Каждый раз прищемляет палец. Замазать зеленкой –

Но не поможет. Корка подсохла и стала стойкой –

Отдирай! Ногтями да по живому! Никак не хочет…

Знайте, отныне – взрослый. Именно с этих строчек.

***

Потому что давно скомкались все твои строчки

И клубками спутанных ниток съежились на полу,

Барабанишь пальцами – три-точки-три-тире-три-точки –

По обтянутым кожей коленям, будто бы по столу.

Потому что четыре угла и никак не больше,

От двери к потолку, потом от окна – сквозь паркет,

Через семь этажей, как Алиса и, может, дольше,

Через лес из высокой прически, завтрак/ужин/обед,

За которым – стол, за столом – глупый смех, а под –

Дом и строитель Джек, сквозь ковры и люстры,

Через кашель в кулак, мычащие «хм» и «вот»,

Через мысли о вечном, ящики-головы – пусто,

Через скрипящие кресла, шорох страниц газет

Пролетаешь. Проносятся мимо с вареньем банки,

А на них этикетка – «яд» ровным почерком. Нет!

Потому что решает не все подорожник к ранке

Приложенный. Потому что за воротами сада –

Не край света, а тень. Потому что мир – шар,

А веревка – в твоей руке. Есть свое на каждое «надо»

«Не». Посмотри: исчезает в небе прощальное «кар».