Август 2010. Украина. Продолжение

Поэма

2

Клептомания присуща и времени,

И пространство тырит ров обитания

Интифадой нарастающей зелени,

На протоптанных маршрутах скитания,

Где скакали раньше кони соловые

И гнедые, разнося ветер гривами,

Там мы мчались, молодые, бедовые,

Там мы были — не казались, счастливыми.

А теперь, как баобаб, на обочине,

Вширь раздавшись, наблюдаешь за присными

Скороходами, в своей малой вотчине,

Ненасытными глазами, корыстными.

Может, где-то и не так что-то прожили,

И не тех имели девок в терновнике,

Только оспины в душе ли, на коже ли,

Как твои непримиримые кровники,

Все ссаднят с чем-то главном, упущенном,

Может быть, еще о той, нецелованной

Старшекласснице из мая цветущего,

Или, всё-таки, о ней, окольцованной

Королевне, бляди, сучке, любовнице

И любимой до конца, до последнего

Издыхания, мадонне-виновнице

Данных строк придурка сорокалетнего?

Всё, об этом ни гу-гу, до причастия,

Будто не было её в хронологии.

Только платишь за минутное счастие

Почему-то до сих пор, лета многия.

А жалеешь ли? Да нет, не приходится,

Жизнь по-прежнему течет интересная.

Пусть рыдает в небесах богородица,

Орошая землю влагой воскресною,

После слишком долгих месяцев засухи,

Небывалого тепла и безветрия,

Да таких, что намокали все пазухи,

Уменьшая тел людских геометрию.

Припекало капитально, до одури,

Словно лето перепутало тропики,

Хоть бы раз сюда дошли тучи-лодыри,

Намочить внезапно девичьи топики

И поля моей страны огорошенной:

Неужели же за власть наказание?!

Да, сказали небеса, подъитожено,

Выбор ваш, то бишь, царёво избрание.

И теперь вам лет пятнадцать помучиться,

Это кто не убежит, если выживет.

Все народы на ошибках и учатся,

Только не хохлы упёртые, рыжие.

Будет вам еще зима с повитухою

Галлопирующей гиперинфляции.

Как бороться с мозговою разрухою

В головах, почти не мыслящей, нации?

Господа, пора отхватывать рясные

Унижения, пинки, зуботычины,

Даже, если вы хоть в чем-то согласные,

С новоизбранным жульем Украинщины.

Глинозёмы ждут своих обитателей,

Разрастаются кварталы погостные

И артели пьяных гробокопателей

Роют ваши небеса полноростные.

И тепло уходит как-то озлобленно,

И досадно, словно палец занозится.

Комарихи все визжат, аки гоблины

И как «Юнкерсы» над целью проносятся.

Ночь приходит в аметистовой плесени,

Изъязвляя реконкисту зеленого

Под надкушенной луной, что подвесили

В освещении обид мира сонного.

У сверчковых в ежедневной симфонии

Нынче явно ощущаются паузы -

Холодает, налицо гегемония

Надвигающихся месяцев хаоса

И разброда по цветам одеяния,

По потере их, иссохшихся, в слякоти

Обречённого противостояния

Тверди льющихся небес — чёрной мякоти

Очарованной земли-дароносицы,

С малой толикой зерна жизни завтрашней,

Что уже, в предзимье, к небу возносится,

Оттого, народ к зиме, явно набожней,

Ибо видит: жизнь рождается заново,

Из размокшего гнилья отхристосилась.

И мулла кричит рассвет кабестаново

Над берёзой, что опростоволосилась.

Как Архип Куинджи выписал осени

По багрянцевой тщете и по золоту,

Так же всё найдешь в словах у Иосифа,

Если правильно воспитан был смолоду,

То есть, плыл, хоть иногда, вне течения,

Не подвержен был масс-китча проклятиям,

А под знаком золотого сечения,

Волю чтил, не веря и демократиям,

Зная, те — болото для обывателя,

С выступающим плато плутократии,

Где нет места мудрецу средь стяжателей

И творцу, среди иной щелебратии.

Тирли-бом, а тирли — чурка мамедовый,

Это я к тому, что имидж обличия,

Вновь вернется к пустоте архимедовой,

С вытеснением объемов приличия.

Кто плевал всегда на эти условности:

Бог, мораль, родня, духовность и прочее, -

Достигал вершин живой невиновности,

Оставляя для потомков отточия,

Т. е., по-прежнему, в цене чингисханова

Нелюбовь к любому ближнему ближнему;

Что до особей из стада бараньего -

На заклание, как жертва всевышнему.

За грехи свои пусть платят убогие,

Если верят, что грешили, потешные.

Слава богу, воровской демагогии

Государства еще верят, по-прежнему.

На вишнёвой стороне, абрикосовой

Лепреконы правят бал и бездельники.

Тут ты хоть дубиной будь стоеросовой,

Важно, чтобы захотели подельники

Пропихнуть тебя за главные клавиши

Управления страной сонных витязей.

Можно заграбастать все — не подавишься,

Нет ни дышла, ни узды и ни привязи.

Не о благе вы печётесь Отечества,

А о собственной мошне, ненасытные.

Будет ли конец сей эре купечества,

Сколько тлю кормить поля будут житные?

Истощение пшеничного колоса,

Недород ударит лишь по крестьянину,

Ранней сединой уляжется в волосы,

А доход пойдет в карман киевлянину,

Перекупщику, банкиру-барышнику

И мздоимцу-бюрократу, наместнику.

Урожаи нынче сплошь никудышние,

Но они опять с наваром, кудесники.

Можно было бы сказать откровеннее,

Но язык у всех один, не дублирован.

А что эти не простят — вне сомнения,

Ими каждый звук давно лиимитирован.

Что-то быстро сдохла вся оппозиция,

Как и не было ее, той, оранжевой.

Где наш пасечник, где дева с косицею, -

Растворились, не ищи и не спрашивай,

Кто нас будет защищать от бесправия,

Беспредела и засилья грабителей,

Емельяны где, где Стеньки Булавины?

Вожаков нет, скоро кончатся жители.

3

Вымрут-выдохнут местечки шахтерские,

Опустеют села-нивы гречишные.

Постоят еще скворешни днепровские

И придут на Україну колишнюю

Азиаты — эмигранты наёмные,

Украинцы жёлтолицераскосые.

Что-то, господи, пути твои тёмные

Пролегли малороссийскими росами.

Мы в реликтовой божбе, от усердия,

Проворонили исход современности

В позапрошлое, где бились предсердия

Наши, с частотою юной надменности.

Гой, еси, страна моя несуразная,

Не живешь, а как-бы, ждешь потрясения.

То ли власть твоя всегда безобразная,

То ли ты не доросла до спасения

И обычных человеческих ценностей,

Что доступны даже польшам-румыниям.

Ты одна верна своей неизменности -

То оранжевая, то бледно-синяя —

Пусть народ, как быдло, ждет снисхождения,

Будь то кнут или ухмылка хозяина,

Иль прибавка в рационе кормления,

Иль шлея под хвост... Моя ты Окраина,

Европейско-азиатской истории,

Перепутье, колыбель ожидания.

Золотые нивы, ясные зори и

Никаких условий для обитания

Работяги, человека служивого,

Что растят-творят твои накопления.

То ли власть всегда паршивая, лживая,

То ли ты, как есть, страна невезения.

Гой еси, мое отечество глупое,

Непутёвое, безмозглое, пьяное.

Я готов гордиться хоть Гваделупою,

Но не Родиной своей окаянною.

А отечества того — псы накакали,

По сравнению с имевшимся ранее.

Потому стране под стать бесы-хахали,

Засношают неньку до отпевания,

Доведут до дележа территории,

К столкновениям сложившихся этносов,

Оставляя треть державы, не более,

В продолжение казачьего эпоса.

Я не каркаю, так было в реалиях,

Все вернётся фарсом при повторении.

Иисус Днепром прошпилит в сандалиях,

В виде пасторского благоволения

К разделённой, умирающей Родине,

(Вы не знали, что Христос — местный выблядок,

И крещён не в Иорданской болотине,

А в Славутиче, как раз подле Выселок?)

Так послушайте попов и политиков

Третьей в мире богоизбранной нации.

Панукраинская эквилибристика -

Это вам не жидоинсинуации.

Ты внушаем есть, народ православия,

Легковерен и ленив, по традиции,

Оттого, тираны самодержавия

И минетят вас в удобной позиции.

Вся беда элит страны одуванчиков -

В генетическом отсутствии совести;

В соответствие, в личине захватчиков

Выступают устроители пошести

И разрух начала тысячелетия,

Геноцида, в общем, крупными буквами.

Мы не птицы и на юг в перелетия

Не уходим, молча щёлкая клювами.

Кстати, вон они летят, гуси-лебеди,

Косяком, космополиты безродные.

Приземлиться бы в Орли или в Кеннеди,

Чтоб узнать, какие мы не свободные

И зависим от щедрот интервенции

Плотоядных, небольшой популляции.

Боливару голубые каденции

Не снести, издохнет, кляча, в прострации.

"Обмишурились, как, есть, обмищурились", -

Мол, корми еще нахлебников попусту,

Пусть уж мрут скорее, старые нытики.

Я утрирую, но суть неизменчива

И абсурдна до потери реальности:

Волки — пастыри загона овечьего,

Обалдевшие в своей гениальности, -

Развести страну-лохушку в напёрсточки, -

Не забыты, не утеряны навыки,

А опомнятся — добавить им водочки,

Да под пиво, да за руки и за ноги,

Да за уши, под расписку на выборы, -

Подтвердить победу в местных собраниях.

Так и будет, к сожалению, до поры,

Ох, не близкого же, переизбрания

Этой явно отвратительной личности,

Ненавидящей своих избирателей,

И, при всей своей вальяжной комичности,

Ставшей вдруг гарантом правдоискателей

И творителем законов (безграмотный!),

Эти самые законы похеривший,

Но - «проффесор». Затрапезный и лапотный

Части мыслящих, ему не поверившей.

Ничего в его премьерствах достойного

Не случалось, все проделки пиарщиков,

Что-то в этом, явно, есть малохольного -

В президенты пропихнуть газосварщика.

То есть, кукла на вершине политики,

Кукловоды-то в тени, со товарищи.

Там подергали за я, то бишь, винтики,

Там за жо, опять простите, седалище,

И — воздаст, продаст, отмерит, навешает

И расплатится казной государственной.

Вот такие вот они, наши лешие,

Нечисть бело-голубой свиты царственной.

Воровская — это самое главное,

В неустроенной стране обобщение,

Где воруют все, но каста державная

Превосходит по объемам хищения

Свой обобранный народ, обездоленный,

В секондхэнде и с ладошкою лодочкой.

Подают поболе в месте намоленном,

Будет вам на хлеб, дай бог, чтоб с селёдочкой.

Хули лбом, раз всуе шлягер шансоновый

И попса вокруг одна безголосая?

Что печалиться о силе ньютоновой,

Если Родина голодная, босая,

Охреневшая до веры и тупости,

Коль поверила пустым обещаниям,

Силе, хамству, лицемерию, грубости,

Что, опять-таки, ведет к обнищанию?

К перевыборам чуть-чуть распогодится, -

Во, поверьте нам опять, мы хорошие.

Ты о чем там, в небесах, Богородица,

Нам теперь-то здесь куда с этой ношею?

«Потерпите года три, все устроится,

Будет к хлебцу молочко...» для оставшихся.

Эх, святая простота, матерь Троица,

Как же можно выбирать обосравшихся?!

И не раз, наивность ты украинская,

Не про вас те капиталы складируют.

Голубой вагон (забудьте Шаинского)

На костях, на ваших, вам аплодирует.

4

Что является источником жадности

Человеческой, отнюдь, не бессмертие, -

Нелюдская сущность их плотоядности,

Повторяюсь, уж простите, поверьте, я

Не желаю зла ни присным, ни будущим,

А пытаюсь достучаться до разума.

Что ж, не хватит на солянку, так будут щи,

Да и щи хлебает каждый по разному:

Можно лаптем, можно ложкой долблённою,

Со сметаной, но уж лучше — под белую.

Что ты в голову вобьёшь убелённую,

Если жизнь сама всё это не сделала?

Президент наш есть продукт всех обманутых

Граждан пред и пенсионного возраста,

Вот такой позор, как-будто, он даму в дых

Саданул при всех как вязанку хвороста.

Бытиё определяет сознание,

Битие, конечно же, к сожалению.

Много бед несёт немногое знание,

Раз мешает зарождаться сомнению,

В том, что сами не правы, если выбрали

Недостойного правителя, пастыря.

Только око не вернешь, коли выбили -

Ставь протез или заклеивай пластырем.

Вы должны понять: не в их агрессивности

Вся вина, а в вашей недальновидности

И пассивности, и детской наивности,

А страна опять пришла к инвалидности.

От, сподобило нас жить на развалинах,

Не такой уже и гадкой империи.

Но калоши мы найдем, был бы валенок,

А вот если возвратят время Берии

Или грозные капризы опричнины

В отношении всех инакомыслящих?

И с нагайками корнеты и мичманы,

Эсбэушники, в обличии рыщущих

Псов-приват пойдут охотою парфорсной

От Галиции аж до Слобожанщины,

Вот тогда мы, без истерики пафосной

Станем новой европейской цыганщиной,

Будем гнить по тюрьмам, плавать с разбитою

Головой в своей крови, расплескавшейся,

С позвоночником, бейсбольною битою,

Размозжённым в слякоть, под разломавшейся

Битой, тут же умирать, в приусадебном

Чьём-то частном абрикосовом садике,

И стрелять себе в висок, в платье свадебном,

Дважды, чтоб наверняка, из пневматики.

(Априори, гражданин не бандитствует,

Где возьмёт он нарезное оружие?)

Не дай бог, конечно, затроглодитствуют

Украину нашу сволочи дюжие.

А еще, по психбольницам намаемся,

Належимся вдоволь в реанимации

И, в конце концов, однажды сломаемся

К скотской сущности раба, к деградации,

К превращению в лакейское общество

По обслуге двух-трёх сотен обманщиков.

Что мы, Гнаты, позабывшие отчества?

Да, как есть, народ страны одуванчиков.

А еще похуже — войны гражданские:

По Днепру, допустим, левые с правыми,

А татары и казаки кубанские -

На УНА-УНСО привычными лавами,

А потом между собой, как положено,

Вырезая греков мелкие мафии.

Югославский вариант — это тоже нам

Предстоит примерить по географии.

Тирли-бом, но всё же, в морду поленина

Долетела по законам баллистики,

Мол, большой привет от дедушки Ленина

И его национальной политики.

Да типун мне на язык и на темечко,

Если я, хоть в чем ошибся в теории.

Поживу тогда, долузгаю семечки,

Доглазею эту фантасмагорию.

Подразню гусей своими молитвами,

Поплюю на зомбиящик с оттяжкою,

Наслаждаясь петушинными битвами

Лжепророков. Но закончу растяжкою

Или выстрелом в упор, или ножичком

В подворотнях городских, без свидетелей.

Гой, еси на небесех, дай немножечко

Ты покоя нам от этих радетелей.

Занесло меня в опасные области,

Но такая жизнь — смолчать, что обделаться.

«От винта», - сказал и двинулись лопасти,

А надеяться — на что тут надеяться?

Что народ еще раз выйдет на улицу

И сметёт всю эте нечисть в историю?

Вон сидит народ, пьёт пиво и жмурится,

Помечая, исподволь, территорию.

Август, зной, какие там революции, -

Мы по пиву и домой, во скворешники,

Проедать свои пособия куцые

На диванах, глядя в телераешники.

То есть, выборщики разочарованы,

Что ошиблись в предыдущих пристрастиях

И, к тому же, им не рекомендовано

Примыкать к другим цветам, соучастие

В пёстрых, кроме голубых, блоках-партиях

Увольнением с работы карается

И визитами макеевской гвардии

К непослушным. Им там, падлам, икается

От проклятий большинства населения,

Подуставшего по кризисам мучаться.

Боже, дай от мудаков избавления!

Бога нет, знать, ни хера не получится.

Знать, попляшет на костях, побеснуется

Погань эта благоприобретённая.

А народ — опять утрется, обуется

И пойдёт в пивные счастье говённое

Запивать говённым пивом сарматовским

Иль иным дерьмом с мальтозною патокой,

Обсуждая новый ляп императорский

(Президентский), добавляя: - Ишь, гад какой!

Мы и то здесь поприличней общаемся.

- Где глаза-то были раньше, болезные?

- Да, выходит, не по-детски намаемся...

- Что теперь плести слова бесполезные?..

Жаркий август на исходе, кончается,

Наконец-то ночи зной нивелируют.

Чудеса, конечно, где-то случаются,

Только нас они минуют. Иль милуют?

То премьер опять: - Терпите! - куражится,

То львовянка упражняется в дикции,

Но действительность с делами не вяжется

Так, что вспомнились советские фикции.

Превосходство и надлом диалектики

Заключается... Забыли, наверное?

Изучайте, что писали эклектики

Иль софисты, для ума — дело верное.

Вариантов нет при царствии этого

«Демократа» - диктора озвучания

Лицемерия подонка отпетого,

Что готовит Хаму телерычания.

И страна давно почила в конвульсиях,

Есть «Юкрейниан трэйд типа кампания».

Так что, граждане, без лишней дискуссии, -

Вы рабы её или же — в изгнание.

Выбирая из предложенных сумерек,

Выбирайте свет вне неба Отечества,

Там сытнее. Ваш озлобленный имярек,

Ненавидящий лишь часть человечества.

P.S. Понимая сущность происходящего,

Не могу уподобляться булыжнику

Под ногами Хомо прямоходящего,

Неразумного, отнюдь, шаромыжника.

И обидно за народ объегоренный,

В человеческих своих устремлениях,

Пот которого, слезами просоленный,

Отольётся лишь в иных поколениях.

Извиняюсь за брутальную лексику,

Нанесённые кому оскорбления.

Хай завжди живэ свободная Мексика!

Ну, а мы уж как-нибудь, к сожалению...

15.08.- 29.08.2010