Нечервонеющий
Бузина и бузящий Червоний — кто правее?
Казалось
бы, кто мы такие, чтобы защищать Шевченко?!
Или Моцарта, Шекспира... А вот перестань
мы все, чьих имен даже собственные
потомки не сохранят, перестань мы слушать
Моцарта, читать Шекспира — и что останется
от безусловных величин, от вершин
человеческого (то есть и нашего тоже!)
духа?
Я
нынче не в ударе, простите мне, друзья:
на маленькой гитаре
сыграть
про всё нельзя. Про грусть слепую можно
и про любовь чуть-чуть… На струны пальцы
брошу и плакать захочу. Но сердце к
рёбрам ближе прижалося само. Бесстрашно
ходят мыши вокруг моих сапог. Всего-то
стало много, страна идёт вперёд. А я иду
не в ногу, движенью поперёк. Цела
обмундировка, и сапоги не жмут, - чего
же так неловко, откуда этот зуд? Газетные
подшивки в читальне полковой: подшитые
ошибки под шапкой со звездой. Совсем не
ладно скроен, совсем не крепко сшит, я
выбился из строя и порчу общий вид…
Оговорюсь
сразу: это не отзыв, не рецензия, тем
более не поэтоведческий разбор книги,
пришедшей по почте в сумрачный ноябрьский
день из бог знает насколько далёкого
Пыталова, что примостился на самом
краешке российского материка – примерно,
на той самой «литовской границе», где
в глухой корчме встретились герои
пушкинской трагедии о делах конца века
шестнадцатого, кануна века семнадцатого.
Борис Годунов, Григорий Отрепьев, бояре
и юродивые, самозванцы и летописцы,
стрельцы, наёмники, бродячие монахи,
люди, люди, люди, которых та и обозначают
скопом – народ, потому как всех не
отличишь, всех не упомнишь. И то ли Пушкин
за ними, то ли они за Пушкиным – идут,
пробираются, оступаются, продвигаются
по русским путям, из одного исторического
тумана в другой, из нетей в нети.
Сергей
Бледнов, луганский поэт, как бы между
прочим недавно сказал: «Ребята, пишите
для себя!» Просто и мудро… Сложно и
парадоксально… «Увы, это под силу
немногим».
«Не
требуйте гарантий. И не ждите спасения
от чего-то одного - от человека, или
машины, или библиотеки. Сами создавайте
то, что может спасти мир, - и если утонете
по дороге, так хоть будете знать, что
плыли к берегу».
Новый цикл стихотворений Людмилы Гонтаревой. "Так пропитаться больничным покоем", "В четыре часа легче пробиться к богу...", "Свыше раздавались испытанья...", "Дорогой доктор, давайте работать вместе...", "Когда мы всё-таки уйдём..."
Позвонил мне как-то Марк Некрасовский. «Что пишешь?», - традиционный вопрос у поэтов между прочими темами. «Да вот, есть четверостишье. Нравится оно мне, но дальше – ни вправо, ни влево…» - «Прочитай!». Я прочитала. «А зачем его дописывать? Печатай в этом варианте». А чего? И напечатаю. Потом вспомнила, что у меня такого добра в столе!.. Пересмотрела, оставив на потом ещё немало строк. Так что, может быть, появится еще цикл «Коробка с пуговицами-2» или «Ваза с полевыми цветами», или, на худой конец, «Мешок с яблоками»…
В конце XVIII
века неспокойно было на границах
Российской империи; после затяжных войн
с Турцией Екатерина II
решила ликвидировать Запорожскую Сечь:
часть <козаков> переселилась на
Кубань, другая часть пополнила регулярные
полки российской армии, а третья
рассеялась по бескрайним просторам
Великого Луга, Приазовья (Лукоморья) и
Новороссии.
Свободные люди
– <козаки> – дорожили своими
вольностями, но после подавления
<Пугачевского бунта> немногие решались
на открытое противостояние властям…
Выходцы из
Запорожья начали осваивать <Луг Донца>
задолго до XVIII века; однако,
согласно преданию, на границе с Областью
Всевеликого Войска Донского они основали
свои поселения именно в конце XVIII
века. Одно из сел – Самсоновка – названо
в честь Хорунжего Запорожского войска
Самсона Гуртового. Его потомки до сего
дня живут рядом с нами; жаль только, что
<короткая память> мешает всем нам
вспомнить деяния наших славных предков.
Однако, своеобразное наречие (говор) –
<суржик>, которым пользуются жители
донецких степей, сохранило отголоски
живой истории родной земли.
Критическая статья Александра Сигиды о творчестве Вячеслава Пасенюка.Вольная академия литературы. На литературном фронте. Счастливый овёс. Слишком серьёзно. Ожидание процесса
Редакционная статья. Авангард
создаёт не просто эффект пристствия, а
эффект соучастия даже в том времени,
даже в той жизни, которые никоим образом
не являются фактом твоей биографии.
