ЧЕГО ЖЕ РАДИ. НОВЫЙ СТАН

* * *

Замедленное яблоко не спит,

украденное облако не тает —

в другие времена оно летит,

а в этих временах оно летает.

Невнятное, как вольный парадиз,

оно уже о том напоминанье,

что создано когда-то сверху вниз

измученное славой мирозданье.

И воздух перекошенным стоит,

когда его отсутствием питает

не облако,которое летит,

а облако, которое летает.

* * *

Я не лунатик, я ногами сплю.

Вокруг меня помпезные колонны —

я их корней не чувствую, они —

застывшие глотки незримых горл.

Что недопито или что еще

им выпить предстоит, какой отравы?

Учитывая почвы этих мест,

они должны быть красными, как кровь.

Но нет, в подтеках, серые, на них

надеван камень, но не лунной пробы,

а той, что близок звук какой-то — «у».

Вот доигрался, вот уже собаки

хватают сумрак заполошным лаем,

как одеяло, под которым чуют

клубящийся волчатник или след. ... Читать дальше »

Арестованный мир

Я блуждал по запретным опальным руинам,

где грохочет вразнос мемуарный подвал,

и, кружа по железным подспудным вощинам,

пятый угол своим арестантам искал.

Арестанты мои - запрещенные страхи,

неиспытанной совести воры,

искуплений отсроченных сводни и свахи,

одиночества ширмы и шоры.

Арестанты - уродцы, причуды забвенья

и мутанты испуганной зги,

говорящей вины подставные мишени

и лишенные тыла враги.

И, заблудшим убийствам даруя просторы,

... Читать дальше »

Оранта

За звуковым барьером, в слоеном сугробе агоний

луна обтянута кожей молящей твоей ладони.

Здесь глушь затмевает глушь, ветвистую кровь круша,

здесь горсть как черенок упавшего навзничь ножа.

За звуковым барьером изгиб возвращенной стаи

очертит твое лицо колодцами лунных статуй,

ты входишь в каждый из них смертью моей и всех.

Тает морозный нерв - не выпускает страх.

Матерь скорбящая, Память, ты - вечное отраженье

на гневной трубе Архангела, надежда на всепрощенье.

Развяжешь верхнюю воду камерных длин бытия -

... Читать дальше »

Неон

Вот и слово прошло по прокатному стану неона,

сквозь двумерную смерть и застыло багровой короной

над пустым магазином, над потным челом мирозданья,

нашатырной тоской проникая в потемки молчанья.

И над желтой равниной зажженных свечей обгорают

крылья вогнутых окон, и маковым громом играют

две бумажных обертки на тронном полу магазина,

ослепляя себя, как миражные пятна бензина.

Это каплю дождя, как бутон нераскрытой снежинки,

электрический свет разрезает на две половинки,

на две полых бумажки, как будто даровано право ... Читать дальше »

Зима

            Каравай, каравай,

            кого хочешь выбирай!

            Из детской считалки

Дорога свернута в рулон,

линяет лес со всех сторон,

справляя праздную затею

и реки покрывая льдом,

держа их на весу вверх дном,

зима пирует. Рядом с нею

мы оказались за столом.

Какая сила нас свела?

И как она одна смогла, ... Читать дальше »

Бар

Откуда нам было заметить, что в трех километрах отсюда,

от этого бара чумного, куда нас судьба занесла,

в полях полковые зарницы, питомцы армейского зуда,

нам веерной сталью маячат сквозь толщу пивного стекла?

Откуда нам было дознаться, что это за нами следила

гремучая ветка рябины, с полыни сдирая слюду?

Но звезды в продольном разрезе сплела телефонная жила,

и все предрешенные встречи запутались в ней на ходу.

Не лопнет струна гороскопа, пока номера телефона

полярными буднями диска из будки глазеют в окно.

Трепещет ли нитка в ... Читать дальше »

* * *

                                      Памяти сестры

Область неразменного владенья:
облаков пернатая вода.
В тридевятом растворясь колене,
там сестра все так же молода.

Обрученная с невинным роком,
не по мужу верная жена,
всю любовь, отмеренную сроком,
отдарила вечности она.

Как была учительницей в школе,
так с тех пор мелок в ее руке
троеперстием горит на воле,
что-то пишет на пустой доске.

То ли буквы непонятны, то ли
нестерпим для глаза их размах:
остается красный ветер в поле,
имя розы на его губах.

< ... Читать дальше »

* * *

Пойдем туда дорогой колеистой,

где в шкуре плеса тополь серебристый -

алмаз не уступающий черте.

Там речка спит на согнутом локте.

Ей сон такой неудержимый снится

из наших отражений, и над ним

там сельский быт в тесовых рукавицах

не застит дня видением пустым.

Солома остановленного тленья,

стога забальзамированных сил -

как будто нами первый день творенья

до нашего рожденья предан был.

пошли налево через запятую

флаконы с оголтелым бытием,

... Читать дальше »

* * *

Пустая телега уже позади,
и сброшена сбруя с тебя, и в груди
остывшие угли надежды.
Ты вынут из бега, как тень, посреди
пустой лошадиной одежды.

Таким ты явился сюда, на простор
степей распростертых, и, словно в костер,
был брошен в веление бега.
Таким ты уходишь отсюда с тех пор,
как в ночь укатила телега.

А там, за телегой, к себе самому
буланое детство уходит во тьму,
где бродит табун вверх ногами
и плачет кобыла в метельном дыму,
к тебе прикасаясь губами.

Небесный табун шелестит, как вода,
с рассветом приблизятся горы, когда
трава в небесах заклубится
и тихо над миром повиснет звезда
со лба молодой кобылицы.

Пророки

Древний (псевдопророк)

И посох вздыбится и прянет на царя,
замка венчального раззявится прореха,
и своеволия развяжется потеха,
треща укорами и сварами горя.

Забудь, что с небом ты когда-то был на ты -
уже вот-вот веретено закружит пряху,
пойдет приказывать, сбирая на рубаху
парализующую кротость немоты.

И густопсовая зардеется парча
еще неявными промоинами крови,
пророки в прошлое вперятся наготове
перепредсказывать и шкурничать сплеча.

Вторым пришествием отмеченный недуг
пройдет дорогами Египта, Ниневии.
Нас могут вспомнить небеса еще живые,
нас долго не было, но завершился круг.

... Читать дальше »

* * *

Ты, как силой прилива, из мертвых глубин
извлекающий рыбу,
речью пойман своей, помещен в карантин,
совместивший паренье и дыбу.
Облаками исходит, как мор и беда,
отсидевшая ноги вода.

Посмотри: чернотой и безмолвием ртов,
как стеной вороненой,
зачаженные всплески эдемских кустов
окружают тебя обороной.
И, своею спиной повернувшись, луна
немоту поднимает со дна.

Даже если ты падать начнешь не за страх -
не достигнешь распада.
Ты у спящего гнева стоишь в головах,
как земля поперек листопада.
Сыплет ранами черной игры листопад,
блещет сталью своей наугад.

Ты стоишь по колено в безумной слюне
помраченного дара,
разбросав семена по небесной стерне
как попытку и пробу пожара,
проклиная свой жест, оперенный огнем,
и л ... Читать дальше »

Преображение

И при слове клятвы сверкнут под тобой весы
металлическим блеском, и ты - на одной из чаш,
облюбованный насмерть приказом чужой красы,
вынимающей снизу один за другим этаж.

Как взыскуемый град, возвращенный тебе сполна,
и как слава миров, под тобою разверстых, на
воздусях левитации реет кремнистый пар -
от стерильной пустыни тебе припасенный дар.

Преображенный клятвой и ставший совсем другим -
всем, что клятвой измерил и чем был исконно цел,
наконец ты один, и тебе незаметен грим,
погрузивший тебя в обретенный тобой удел.

Соучастник в своем воровстве и третейский суд,
пересмешник, свидетель, загнавший себя под спуд
предпоследней печати, в секретный ее завод -
под ... Читать дальше »

Собачий вальс

День с потерянной бронью в чужом сентябре
не сильнее листвы и бумаги,
за газетой, парящей среди фонарей,
он увяжется тенью дворняги.

За газетой, порхающей над мостовой,
обливаемой шоком глазурным,
зашевелятся тени собачьей игрой,
обратают ночные фигуры.

Будет улица гаснуть в себе глубоко,
в переулки свивая округу.
Если бремя присутствия здесь нелегко,
не пустить ли нам волю по кругу?

Не пустить ли нам шапку по воле, по той
хлебоносной воде, но возвратной,
отмахавши полмира железной верстой,
расстилая утюжные пятна?

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Заскулят тормоз ... Читать дальше »

Возвращение

Это на слабый стук, переболевший в нем,
окна вспыхнули разом предубежденным жаром,
и как будто сразу взлетел над крышей дом,
деревянную плоть оставляя задаром.
Где бы он ни был, тайно светила ему
золотая скоба от некрашеной двери,
а теперь он ждет, прогибая глазами тьму,
посвященный итогу в испуганной вере.
Ждет хотя бы ответа в конце пути,
позолочен по локоть как будто некстати
холодком скобы, зажатым в горсти,
на пределе надежды, близкой к утрате.
Выйдет мать на крыльцо, и в знакомом "Кто?"
отзовется облик в отпетом пальто,
отмелькавшем еще в довоенных зимах.
Грянет эхо обид, неутоленных, мнимых,
мутью повинных дней остепенясь в ничто.

Может, теперь и впрямь дело совсем табак,
блудный сын, говорят, возвращался не так:
несказанно, как ... Читать дальше »

* * *

В пустоту наугад обоюдоогромный
вникнет луч напрямик и повиснет, застыв,
и разломится вдруг, и из бездны разлома
брызнет озера сильный и слитный порыв.

И, рядясь в берега, это озеро станет
прозревать от равнин и провидеть от гор,
и зверино и рыбно задышит, и втянет
в тяготенье свое беспредметный простор.

И тогда ты припомнишь, что миру начала
нет во времени, если не в сердце оно,
нет умерших и падших, кого б ни скрывало
от морей и от бездн отрешенное дно.

Никого на дороге: ни мира, ни Бога -
только луч, и судьба преломиться ему,
и движеньем своим образует дорога
и пространство и миг, уходящий во тьму.

Что там видится, что остается в начале,
что уходит сквозь пальцы по пыльным шоссе?
... Читать дальше »

Лунный серп, затонувший в Море Дождей,
задевает углами погибших людей,
безымянных, невозвращенных.
То, что их позабыли, не знают они.
По затерянным селам блуждают огни
и ночами шуршат в телефонах.

Двери настежь, а надо бы их запереть,
да не знают, что некому здесь присмотреть
за покинутой ими вселенной.
И дорога, которой их увели,
так с тех пор и висит, не касаясь земли, -
только лунная пыль по колено.

Между ними и нами не ревность, а ров,
не порывистой немощи смутный покров,
а снотворная скорость забвенья.
Но душа из безвестности вновь говорит,
ореол превращается в серп и горит,
и шатается плач воскресенья.

http://novlit.ru/ve4kasovaanya Ещё раз целую и удачи. И стихов побольше. Всегда Ваш.

Сегодня, 14 августа, исполняется 75 лет со дня рождения Игоря Жданова, одного из немногих классиков русской поэзии конца 20-века.

Наше меркантильное время вывело в первые ряды видимой литературной деятельности не те, откровенно бессовестные и нахальные, лица. Именно лица, так как о каких-либо заметных произведениях говорить не приходится. Есть родина. Порой она уменьшается до размеров сердца. С кулак, как запомнили со школьной скамьи. Есть государство, нередко слишком лживое и агрессивное по отношению к своим подопечным. Есть страна или, ... Читать дальше »

Булат Окуджава родился в Москве 9 мая 1924 года в семье коммунистов, приехавших из Тифлиса для партийной учёбы в Коммунистической академии. Отец — Шалва Степанович Окуджава, грузин, известный партийный деятель, мать — Ашхен Степановна Налбандян, армянка, родственница известного армянского поэта Ваана Терьяна.

Примечательно одно из стихотворений Б. Окуджавы, посвящённое матери:

Настоящих людей так немного,       

Все вы врете, что век их настал.

... Читать дальше »