ЧЕГО ЖЕ РАДИ. НОВЫЙ СТАН

* * *

Я покидаю этот мир:

С меня хватило.

Отыгран кон, окончен пир –

Судьбу на мыло.

Страны исчезнувшей кумир

И враг халтуры,

Я покидаю страшный мир

Литературы.

Идут по улицам стада,

Стада овечьи.

... Читать дальше »

* * *

Они нагрянут впопыхах
Не брать, не бить ногами в пах,
Не пить, не спорить о стихах, —
Не ради лести.
Они придут тебя купить,
И усыпить, и ослепить…
Как им хотелось бы убить
Тебя на месте!

Они придут, когда темно,
И сердце стужей сведено,
И нет вина, и всё равно,
И жизнь — не в жилу.
Они нагрянут вороньём,
Самоуверенным ворьём,
Оценщиками -
за старьём,
Когда-то милым.

Они внушат твоей жене
Благую мысль о тишине,
О жизни, праздничной вполне,
И об удаче,
Насыплют соли на мозоль, —
Туман, угар, аэрозоль, —
И станет фурией Ассоль, —
А как иначе?

И посулят они тебе
Сплошные радости ... Читать дальше »

ХАЛЯВА

Плевать на перестройки,
Неустройки, —
Мне по душе халявное житьё:
Пальто с помойки,
Сапоги — с помойки
И куртка с капюшоном — из неё.
Выходим в полночь —
я и две собаки:
Им — кости со стола нуворишей,
Без очереди даже и без драки,
Рот до ушей — завязочки пришей.
Портфели, раскладушки, абажуры,
Перчатки и ботинки на меху,
Навалом книги — той ещё культуры,
Газеты — я купить их не могу.
Мы это всё обшариваем юрко,
Кладём в пакеты — их не мало тут,
На остановках — длинные окурки,
Подсушим дома — на табак пойдут.
И ничего, что я поэт известный, —
Ведь я не унижаюсь, не прошу,
Я на халяву добываю честно
В столовой школьной кашу и лапшу.
Не гопник я и не хожу на «дело»,
И не за что прогнать меня взашей ... Читать дальше »

* * *

Получку раздал — и опять ни рубля,
И нет простыней на кровати.
Бутылка перцовой, а то «имбиря»,
И вечные кильки в томате.

Гитара в бинтах без четвёртой струны,
Сиди и бренчи, напевая,
Стаканы окурков и пробок полны, —
Носком протирай, наливая.

На кухне скулит непрогулянный пёс,
Бельишко прокисшее в ванне,
Составь самокрутку из трёх папирос,
Листай «Огонёк» на диване.

Белеет в окне одинокий плафон.
Соседи давно опочили,
И больше не будет звонить телефон,
Поскольку его отключили.

* * *

Чужой, чужой торговцам и бандитам,
Издателям — хозяевам журналов,
Соседу — алкашу, сестре и брату,
И прошлому… А будущего нет.
Круг ограничен садом — восемь соток,
Да старым домом с лестницей скрипучей
И продувной скворешней чердака,
Где я пишу ненужное и злое
Без веры, без надежды, без любви,
И только стыд румянцем проступает
На серых провалившихся щеках.
Один, один беспамятный и слабый
В кольце сырых деревьев и бурьяна,
Где лишь собака, кошки и ежи —
Невольные свидетели паденья
Иль медленного спуска — в никуда.
Так я живу, почти не видя света:
Встаю под вечер, засыпаю утром,
Чтоб снова думать и в тоске мотаться
По лестнице скрипучей вверх и вниз,
По гравиевой дорожке до сарая
И до калитки, запертой неделю
Тому назад… Какая безнадега!
Беда, беда!.. И некуда бежать,
И хочется забыться, за ... Читать дальше »

* * *

Раз душа —
Это спутница света,
Значит, ум —
Порождение тьмы.
Потому и призванье поэта —
Тешить души, смущая умы.
Кто диктует
Судьбу и дорогу?
Кто внушает
Отвагу и спесь?
В этом всё-таки
Что-то от Бога
И, конечно,
От дьявола есть.
Полу-ангелы,
Полу-уроды,
Всюду дома
И всё же в гостях.
Не изменят им
Лишь непогоды
На земных
И на звёздных путях.
Дети света,
Исчадия мрака,
Опалённые смертной тоской, —
В них одних
Оправданье двоякой
И двуликой природы людской.

КАФЕ

Без паники!

Сжигайте корабли!

Здесь торжище,

Здесь лезут вон из кожи,

Как лисьи дыры

в зелени земли,

Глаза зияют,

и лоснятся рожи.

Киношный мальчик песенку свистит,

... Читать дальше »

Мой век

1

Вот так бы и жить деловито, -
Над строчками ночью корпеть,
В отделе культуры и быта
Законную должность иметь.
Без страха заглядывать в лица
(Госстрах возместит за пожар),
И рифмой удачной гордиться,
И важно считать гонорар.
Скачи по зеленому шару
Веселая птичка – удод! –
Сегодня не будет пожара!
Сегодня жена не уйдет!..
Среди суеты и прогресса
Ты, верно, заметишь не вдруг,
Что нет настоящего леса
На сто километров вокруг.
В подъезды врывается вьюга,
Не греет затасканный плед, -
И нет настоящего друга,
Ни в прошлом,
ни в будущем нет.

2

... Читать дальше »

* * *

                         Андрею Соколову

Играй, мой мальчик,

мячиком цветным,

Проткни его –

он зашипит шутихой,

Играй, мой мальчик,

шариком земным,

... Читать дальше »

* * *

Когда неясен грех, дороже нет вины –
и звезды смотрят вверх и снизу не видны.

Они глядят со стороны на нас, когда мы в страхе,
верней, глядят на этот страх, не видя наших лиц.
Им все равно, идет ли снег нагим или в рубахе,
трещат ли сучья без огня, летит полет без птиц.

Им все равно, им наплевать, в каком предметы виде.
Они глядят со стороны, колючий сея свет,
и он проходит полость рук, разомкнутых в обиде,
и возвращается назад, но звезд на месте нет.

Они повернуты спиной, их не увидишь снизу.
И кто – скажите мне – хоть раз подняться выше смог,
чтобы увидеть, как течет не отсвет по карнизу,
не тень ручная по стене, а вне лица упрек?

Как эти звезды приручить, известно только Богу.
Как боль неясную унять, понятно только ... Читать дальше »

* * *

Душа проснется, и тогда
заплачет полая вода:
найдет сестрица братца,
а нам пора прощаться.

И вздрогнет на воде кольцо,
с козлиным профилем лицо
мелькнет и улыбнется.
Сестрица отзовется.

Вот в шепот сыплется листва,
она мертва, она права.
Что ей теперь приснится?
И нет нигде копытца.

Один стакан, и тот разбит,
со дна Аленушка глядит,
и ветер шепот шевелит.
Мы молча в шепот сходим
и там себя находим.

Здесь нас поддерживает свет,
и на двоих разлуки нет.
Найдет сестрица братца,
а нам пора прощаться.

* * *

Тихо сердце, как осень, горит,
словно в красное зеркало леса
загляделось, не чувствуя веса,
с отраженьем своим говорит.

Тихо сердце, как осень, горит,
словно зеркало рябью тревожит,
словно листья горящие множит
и в лесном запустенье царит.

Что-то было и что-то прошло,
только сердце, как лес, опустело,
наважденьем листвы прошумело,
в листопаде замкнуло тепло.

Только кто же войдет в этот лес,
наважденьем его заворожен,
осторожно, пока он возможен
и пока он совсем не исчез?

* * *

Ты, смерть, красна не на миру, а в совести горячей.
Когда ты красным полотном взовьешься надо мной
и я займусь твоим огнем навстречу тьме незрячей,
никто не скажет обо мне: и он нашел покой.
Рванется в сторону душа, и рябью шевельнется
тысячелетняя река из человечьих глаз.
Я в этой ряби растворюсь, и ветер встрепенется
в древесном шепоте моем и вспомнится не раз.
Ты, смерть, красна или черна, не в этом вовсе дело, –
съедает мартовский туман последний мокрый снег.
И в смертном шепоте моем уже не уцелело
ни слов для совести моей, ни берегов для рек.
А над оттаявшим прудом весна не городская,
на деревянном островке вчерашний снег уплыл.
Там, клюв упрятав под крыло, как будто замыкая
себя в осеннее кольцо, когда-то лебедь жил.
Я вспомнил лебедя, когда, себя превозмогая
и пряча губы в воротник, я думал о тебе.
Мне так хотелось умереть, исчезнуть, замыкая< ... Читать дальше »

* * *

Это всего лишь щепоть пустоты,
это всего лишь чакона без скрипки –
ты меня встретишь подобьем улыбки,
словно стесняясь своей красоты.
Это из сказок, из тени степной
ветер приносит молчанье цикады,
ветер ночной, примиряющий взгляды
и наполняющий нас тишиной.
Я виноват или ты не права,
или вина без вины виновата –
стынет в ночи за грядою Арбата
под мостовою сухая трава.
За руки, медленно, как по воде,
словно во тьму, осторожно ступая, –
так мы пойдем. И никто не узнает,
как мы ушли, не споткнувшись нигде.
Или в автобус гремящий войдем,
сядем куда-нибудь, глядя, как прежде,
в два одиноких стремленья к надежде –
это они проплывут за окном.
Это автобусный дым или чад
книжной, стальной, на колесах цикады,
свет разрушающей, режущей взгляды
и отрезвляющей нас невпопад.
Мы еще здесь или там, в стороне,
там, позади, на своей остановке?
... Читать дальше »

Дом

То, чем был я когда-то,
все присущее мне,
что тебя не коснулось,
я хочу уничтожить, забыть, даже если
это то, что спасало меня
и еще бы спасло не однажды
от одиночества и пустоты.
Умирает ли дом, если после него остаются
только дым да объем,
только запах бессмертный жилья?
Как его берегут снегопады,
наклоняясь, как прежде, над крышей,
которой давно уже нет,
расступаясь в том месте,
где стены стояли,
охраняя объем, который
четыре стены берегли.
Нет окна,
но тянутся ветви привычно
клена красного, клена зеленого,
клена голого, заледеневшего
восстанавливать это окно,
помогая прохожим
отражаться в пропавшем стекле.
Умирает ли дом, если мы этот дом покидаем?
Умирает ли дом, если он забывает о нас?
Поцелуй озаряет его.
Ты сказала:
благословляю тот день, который
соединит нас,
и вс ... Читать дальше »

* * *

Такую ночь не выбирают –
Бог-сирота в нее вступает,
и реки жмутся к берегам.
И не осталось в мире света,
и небо меньше силуэта
дождя, прилипшего к ногам.

И этот угол отсыревший,
и шум листвы полуистлевшей
не в темноте, а в нас живут.
Мы только помним, мы не видим,
мы и святого не обидим,
нас только тени здесь поймут.

В нас только прошлое осталось,
ты не со мною целовалась.
Тебе страшней – и ты легка.
Твои слова тебя жалеют.
И не во тьме, во мне белеют
твое лицо, твоя рука.

Мы умираем понемногу,
мы вышли не на ту дорогу,
не тех от мира ждем вестей.
Сквозь эту ночь в порывах плача
мы, больше ничего не знача,
сойдем в костер своих костей.

Портрет

Ты можешь быть русой и вечной,
когда перед зеркалом вдруг
ты вскрикнешь от боли сердечной
и выронишь гребень из рук.

Так в сумерки смотрят на ветви,
в неясное их колдовство,
чтоб кожей почувствовать ветер,
прохладную кожу его.

Так голые смотрят деревья
на листья, упавшие в пруд.
Туда их, наверно, поверья
листвы отшумевшей зовут.

И гребень, и зеркало рядом,
и рядом деревья и пруд,
и, что-то скрывая за взглядом,
глаза твои тайной живут.

Ты падаешь в зеркало, в чистый,
в его неразгаданный лоск.
На дне его ил серебристый,
как лед размягченный, как воск.

Искрящийся ветр, пер ... Читать дальше »

* * *

Стоишь одна у входа в этот лес,
где каждый лист – потомок ожиданий,
и каждый шаг отчетлив, как последний.

Уже не вдох стоит перед тобой,
а ты на вдохе ищешь равновесье –
так дышат травы, облака и годы.

Лицо дождя, заплаканное в день,
когда он шел, теперь уж просветлело –
его глазами смотришь ты на ветви.

Ты входишь в куб, зеркальный изнутри,
где птичья ночь шуршит в его объеме
и прошлогодний снег щекочет губы.

Как смертный звук, пробившийся из тьмы,
еще незримо, но уже знакомо
слух отстраненный прячется в пылинке.

Не так ли сердце взвешивает стук?

* * *

Мороз в конце зимы трясет сухой гербарий
и гонит по стеклу безмолвный шум травы,
и млечные стволы хрипят в его пожаре,
на прорези пустот накладывая швы.
Мороз в конце зимы берет немую спицу
и чертит на стекле окошка моего:
то выведет перо, но не покажет птицу,
то нарисует мех и больше ничего.

Что делать нам в стране, лишенной суесловья?
По нескольку веков там длится взмах ветвей.
Мы смотрим сквозь себя, дыша его любовью,
и кормим с рук своих его немых зверей.
Мы входим в этот мир, не прогибая воду,
горящие огни, как стебли, разводя.
Там звезды, как ручьи, текут по небосводу
и тянется сквозь лед голодный гул дождя.

Пока слова и смех в беспечном разговоре –
лишь повод для него, пока мы учим снег
паденью с облаков, пока в древесном хоре,
как лед, звенят шмели, пока вс ... Читать дальше »

* * *

Когда покой – лишь прошлого значенье,
зачем он день отвергнутый зовет,
бредя на ощупь по уступам эха
к предутренней охапке перспектив?
В чем воплотит он беглый свой рассудок?
Глухое эхо втеплено в молчанье,
оно блестит на устной пиктограмме
изрезанного откликами ветра.

Ему ли знать, чей путь его ведет,
земля ли ищет, или небо кличет,
чей это голос вынести не смог
неуловимой тяжести обличья.
Кто был здесь? Говорящий человечек,
владевший языком членистоногим,
умевший говорить повсюду эхом,
не зная ни молчания, ни речи?

Иль проходило наважденье скрипок,
поющих без смычков под талым льдом,
сопровождавших костяную флейту,
чей голос доносился из крыла,
протянутого в воздух при полете?
Иль шепот оглушенный осязанья?
Иль воздух, перепутавший улыбку
с гримасой ... Читать дальше »